Но есть и те, кто доводит искусство маскировки до поистине дьявольского совершенства, но уже в совершенно больном, разрушительном ключе – люди с антисоциальным расстройством личности, включая его крайние формы – психопатию или социопатию. Вот уж где маски используются виртуозно! Поверхностное обаяние, патологическая лживость, изощренная манипулятивность – весь этот арсенал служит одной цели: безжалостно использовать других людей ради собственной выгоды, без тени сомнения, без капли вины или запоздалого раскаяния. Знаменитая «маска здравомыслия», о которой писали исследователи, – это искусная ширма, за которой скрывается ледяное равнодушие, полное отсутствие эмпатии и циничное презрение к любым социальным нормам и человеческим чувствам. Это уже не игра по правилам общества, это безжалостная охота на него.

И, конечно, мы не можем забыть о нашем старом знакомом – нарциссическом расстройстве личности (НРЛ). Грандиозный, сияющий образ, который такой человек проецирует на мир, – это тоже своего рода железная, несгибаемая маска, под которой, как мы уже говорили, зияет черная дыра внутренней пустоты и мучительной хрупкости. Вся жизнь превращается в титанический труд по поддержанию этого фасада и в неустанную погоню за восхищением, которое для него – как воздух.

Так чем же этот трагический балет искалеченных душ отличается от «игры» по рецептам Грина?

Во-первых, оковы вместо крыльев. «Мастер игры», о котором мечтает Грин, – это виртуозный танцор, легко меняющий стили и партнеров. А здесь маска – это скорее тяжелые кандалы, от которых невозможно избавиться; роли жестки, навязчивы и отчаянно неадаптивны. Человек не может просто «выйти из образа» – этот образ и есть его искаженная, но единственная форма существования.

Во-вторых, страдание вместо триумфа. Гриновский игрок стремится к лаврам победителя, к власти и успеху. А герои наших печальных историй, несмотря на возможное внешнее обаяние или мимолетные «победы» (особенно у антисоциальных или нарциссических личностей), их жизнь – это чаще всего череда разбитых отношений, карьерных тупиков и глубокого, пусть и не всегда осознаваемого, внутреннего страдания.

И, в-третьих, корень зла. У Грина игра – это осознанная стратегия. А у наших персонажей специфическое использование ролей или масок – это крик о помощи, симптом глубокой трещины в фундаменте личности, проблем с самоидентификацией, с умением регулировать свои бушующие эмоции, с выстраиванием здоровых связей с миром. Эти корни часто уходят в самые ранние, травмирующие страницы их жизненной истории.

Так что, увлекаясь романтикой сознательного управления масками, которую так искусно рисует Грин, важно не забывать: грань между хитроумной стратегией и трагической поломкой личности может быть тоньше волоска. Жизнь, полностью сотканная из сменяющих друг друга фасадов, без связи с живыми, подлинными чувствами, без твердой почвы стабильного «Я» под ногами, – это не знак высшего пилотажа, а скорее тревожный звоночек, сигнал серьезных психологических бурь. Предлагая каждому стать гениальным актером на сцене жизни, Грин, похоже, забывает, что для некоторых этот бесконечный спектакль – не свободный выбор, а мучительный симптом их душевной боли.

Холодный, расчетливый театр Роберта Грина, где на сцене жизни выживают лишь самые искусные мастера маскировки, скрывающие свои истинные лица и виртуозно дирижирующие чужими впечатлениями, манит своими обещаниями власти и успеха. Он призывает нас не просто принять правила этой игры, но и самим стать ее гениальными актерами. Однако, как мы уже успели убедиться, за блестящим фасадом этой философии часто скрывается непомерно высокая цена – от выжженной души и потери собственного «Я» до руин доверия и сползания в темные лабиринты душевных расстройств.