Видеть мужчину, обнажённого ниже пояса, в одних лишь потных носках, отчаянно возившегося с презервативом, который оказался слишком мал и никак не хотел соответствовать щедрым размерам органа, для которого был предназначен, – было зрелищем отнюдь не приятным, да и совершенно не возбуждающим.

Быстрая и насильственная преждевременная эякуляция вызвала у неё лишь удивление и некоторое беспокойство, когда она заметила, в какую глубокую тоску погрузился этот молодой человек, словно этот нелепый эпизод стал для него худшим переживанием со времени отправки на кровопролитную войну.

Возможно, так оно и было, ведь за целый месяц, проведённый в Багдаде, единственным приятным воспоминанием у несостоявшегося любовника оставался тот момент, когда он увидел вблизи маленькую, но возбуждающую грудь и упругие ягодицы загадочной девушки, в чьих огромных тёмных глазах ясно читалась её полная неопытность.

Оказавшись впервые в жизни так близко к настоящей девственнице и не сумев насладиться этим уникальным моментом, пылкий морской пехотинец был настолько зол на себя и погружён в воспоминания, что даже не почувствовал надвигающейся опасности.

Из своего окна Салка без особого интереса наблюдала, как согбенный старик с неуверенной походкой приближался к окопу, где отдыхали американцы, как он пробирался сквозь проволочные заграждения, а тот, кто должен был его остановить (её вчерашний посетитель), даже не заметил его присутствия. А затем всё внезапно взорвалось ужасной детонацией, швырнув в воздух полдюжины изувеченных тел.

Весь пейзаж, включая деревья и качели, на которых она играла в детстве, мгновенно окрасился в красный. Некая гигантская невидимая рука толкнула её назад, повалив на кровать, а другая рука – на этот раз человеческая, без двух пальцев – влетела в окно и, ударившись о стену, упала на пол ладонью вверх, словно прося милостыню.

Она даже не заметила, что у неё на лице появилось несколько небольших порезов. Подползая на коленях к окну, чтобы посмотреть на то, что осталось от некогда прекрасного детского парка, она отказалась верить своим глазам.

На песке, на танке, разбросанные по асфальту или свисающие с ветвей деревьев, валялись кровавые человеческие останки, а волосы с головы, оторванной от тела, горели посреди тротуара.

Что-то из этого, несомненно, принадлежало тому самому морскому пехотинцу, который обещал снова её навестить.

Что-то, но не слишком много.

Если в ту ночь, когда убили её родителей и брата, потрясение не дало Салке Эмбарек осознать весь ужас произошедшего, то эта жуткая сцена с обилием крови и изуродованных тел окончательно открыла ей глаза на истинное значение слова «война».

Для молодого морского пехотинца «война» означала всего лишь мгновенный переход от мечты о страстной любовной ночи к тому, чтобы не иметь даже тела, которое можно было бы положить в гроб и похоронить в присутствии убитых горем родителей.