– А что делать с головорезом, которого я держу в подвале? Там уже вонь стоит.

– Оставьте его здесь же завтра вечером, и мои албанцы о нем позаботятся, не переживайте, – поспешила она его успокоить. – Я не собираюсь его убивать, просто обезврежу, пока все это не закончится.

– Пока все это не закончится? – переспросил Смит с некоторым удивлением. – Я думал, что после такой серьезной угрозы дело «закрыто».

– Вы ошибаетесь. И сильно.

– Вот черт! – вздохнул он. – У меня предчувствие, что это плохо кончится.

– И вы правы… – с обезоруживающей естественностью признала Алехандра Занай. – Как и обещала Тони, что касается смерти Стэнли, дело закрыто. Я не собираюсь мстить.

– Тогда в чем дело?

– Есть кое-что еще.

– Например?

– Например, долг, который Вольф, Тони и, к сожалению, мой покойный муж задолжали трем тысячам американских парней и сотням тысяч иракцев, погибших из-за них.

– И вы собираетесь заставить их заплатить по этому счету? – Он схватился за голову. – Вы по-прежнему опасная сумасбродка. Что вас толкнуло на роль мстительницы?

– Потому что и мой отец, и я считаем, что мы многим обязаны стране, которая приняла его с распростертыми объятиями, когда ему некуда было идти, и дала возможность разбогатеть. Закрыть глаза на происходящее было бы актом трусости и неблагодарности, на который мы не готовы пойти.

– Черт возьми! Вы понимаете, в какую передрягу собираетесь влезть?

– А что еще мне остается делать? – спросила она. – Последние дни я внимательно изучала документы, оставленные Стэнли, и пришла к выводу, что действительно готовится что-то очень серьезное, даже превосходящее тот отвратительный случай с вторжением в Ирак.

– Значит, дело действительно большое! Есть догадки, о чем идет речь?

Она утвердительно кивнула, огляделась, словно убеждаясь, что рядом никого нет, и заговорила особенно серьезным тоном.

– Да, но прежде чем продолжить, я хочу знать, готовы ли вы меня поддержать. Как понимаете, это не та информация, которую можно рассказывать тем, кто не хочет рисковать и вмешиваться.

– Меня это тревожит.

– И у вас есть все основания для беспокойства.

– Великолепное утешение!

– Не хочу вводить вас в заблуждение; дело настолько серьезное, что каждый, кто в него ввяжется, окажется в неоспоримой опасности. И тот факт, что я решила с этим столкнуться, не значит, что кто-то еще должен делать то же самое.

– Что поставлено на карту?

– Вероятно, тысячи жизней.

– Еще одна война?

– Вполне возможно.

– Боже! Не могу в это поверить! До каких пор? Разве они когда-нибудь насытятся?

– Никогда! К сожалению, экономика этой страны сегодня основана на контроле источников энергии и развитии чрезмерно раздутой военной промышленности, продукцию которой необходимо сбывать. Японцы делают автомобили и телевизоры лучше и дешевле наших, а вскоре китайцы затопят мир товарами по настолько низкой цене, что мы никогда не сможем с ними конкурировать. Единственный способ оставаться конкурентоспособными – это контролировать энергоресурсы и разрушать. Именно в этом, по мнению некоторых, и заключается будущее.

– Звучит дьявольски.

– Это дьявольски, но это чистая правда, и нам придется ее принять, как бы это ни было больно. Тот, кто контролирует нефтяные месторождения, поработит остальной мир, а наши оружия массового уничтожения, которых у нас действительно много, являются инструментом для достижения этого контроля. Единственное, что требуется, – это повод, реальный или надуманный, чтобы начать вторжение. И Иран уже стоит на очереди.

– В это трудно поверить, но когда понимаешь, что страна, практически изобретшая современную демократию, оказывается одной из немногих, кто не соблюдает Женевскую конвенцию, держа заключенных в Гуантанамо без каких-либо элементарных прав человека, начинаешь верить, что ваши слова могут быть правдой.