– Мой отец считал, что в наше время невозможно добиться ни хороших сделок, ни хорошего брака, не зная английского, – спокойно ответила девушка. – Днем дома мы могли говорить на чем угодно, но за ужином разрешался только английский.

– Умный был твой отец! Где он сейчас?

– Он умер.

– В этой проклятой войне даже умные умирают… Что же нас тогда ждет? Кто еще здесь живет?

– Никто.

Один из них, совсем молодой парень, пару раз возвращался осматривать дом, и у Салки возникло неприятное ощущение, что он искал вовсе не оружие и не взрывчатку. Впервые она почувствовала на себе взгляд «совсем иного рода».

Но страха она не испытала: худшее, что может случиться с человеком в этой жизни, с ней уже произошло, и если кто-то в тот момент решил бы ее изнасиловать, это событие показалось бы ей незначительным.

Каждый день в багдадских улицах взрывались заминированные автомобили, и каждый день десятки девушек ее возраста разлетались на куски на рынках или теряли руки и ноги из-за бессмысленных терактов. Поэтому было глупо и даже эгоистично беспокоиться о том, что какой-то извращенец может силой лишить ее девственности, которая уже ни для чего не годилась.

Ее очаровательную одноклассницу, прекрасную Ширеем с длинными косами, «заблудившаяся ракета» оставила изуродованной и одноглазой, и это уже было непоправимо.

Ее всегда поражало, как ракеты могли «заблудиться».

Если бы их оставляли в ящиках, они бы никогда не терялись, ведь перед тем как «заблудиться», их обязательно кто-то запускал, чтобы они могли убивать и калечить людей Бог знает где.

Некоторые ночи она проводила, сидя на кровати и наблюдая в окно, как «заблудившиеся ракеты» десятками пересекали небо, запускаясь, казалось, только ради того, чтобы нагнать страху.

Но Салка Эмбарек давно поняла, что человек настолько приспосабливаем, что может жить даже в условиях ужаса, который со временем становится обыденным.

ТОНИ УОКЕР, казалось, осознавал, что это была одна из самых деликатных и неудобных миссий, с которыми ему приходилось сталкиваться с тех пор, как он начал работать в компании. Поэтому он дождался, пока служанка принесёт кофе, помешал свой, не замечая, что не добавил туда сахар, и, наконец, решил поднять взгляд на Алехандру Занай, которая наблюдала за ним в ожидании, устроившись в широком кресле из белой кожи.

Он пару раз откашлялся, медленно сделал глоток, не обращая внимания на горечь напитка, и с заметным усилием сказал:

– Если правда, что Стэнли держал дома документы компании, твоя обязанность – передать их, и ты это знаешь.

– Стэнли не был глупцом, и ему бы никогда не пришло в голову держать дома документы компании, – заметила она. – В этом можешь быть уверен.

– Тогда где они?

– Мир велик, есть тысячи банков и сотни сейфов в любом из них. Где именно, кто знает!

– Я не знаю, но ты наверняка знаешь, – возразил он.

– Возможно, знаю, а возможно, и нет, – ответила хозяйка дома, пожимая плечами. – Более того, возможно, среди этих документов нет ничего, что могло бы скомпрометировать Dall & Houston.

– Ты совершаешь серьёзную ошибку, – предупредил он резко. – На кону слишком многое, чтобы отвечать уклончиво.

– Тебе не нравятся уклончивые ответы? – агрессивно спросила она. – Тогда ты, раз уж попросил о встрече и пришёл сюда, скажи прямо, открыто и в лицо, что именно ты хочешь.

– Я хочу, чтобы ты передала мне эти документы.

– А если я этого не сделаю?

– Тогда тебе придётся столкнуться с последствиями.

– То есть ты мне угрожаешь?

– Можешь понимать это как хочешь, но учти: ты всего лишь женщина с двумя детьми, которая потеряла все свои связи. Нам бы не хотелось причинить вам вред.