– С этим покончено! – парень ощутил прилив силы, кровь ударила в голову. Ему было мало. Он жаждал мести, жаждал видеть страх в глазах господ.

– Бей остальных кровопийц! – Андрейка, в страшном возбуждении, указал окровавленной дубиной на пожилого дворецкого, который, отчаянно оглядываясь, пытался скрыться.

Толпа взревела и бросилась за ним, улюлюкая во всю мощь.

Щербатов очнулся. Он с трудом поднялся на колени и прижал к себе дочь, пытаясь осознать – жива ли она?

– Барин! – раздался рядом шёпот.

Кто-то осторожно коснулся его плеча.

Дмитрий Михайлович обернулся и увидел знакомое лицо старого Андрона. В глазах крестьянина не было ни злобы, ни ненависти – лишь тяжёлая, усталая скорбь.

– Вам нельзя оставаться здесь. Бежать надо, пока люди не заметили, – старик тяжело дышал, нервно вытирая потный лоб подолом рубахи. – Не хочу твоей крови, барин. Обещал покойному батюшке твоему, Дмитрию Алексеевичу, оберегать тебя.

Позади него стояла потрёпанная коляска, запряжённая древним, обессиленным гнедым мерином.

– Садись и гони прочь, чтобы духу твоего здесь не было. Попробуешь вернуться – мужики отыщут, и ничто тебя тогда не спасёт.

Щербатов хотел было возразить, но вдруг увидел, как к дому стремительно приближается толпа. В отблесках огня сверкали лезвия топоров, горели факелы.

Подхватив дочь, он осторожно уложил ее в коляску, судорожно запрыгнул на козлы и пришпорил лошадь.

Преследование было яростным. Но, несмотря на почтенный возраст, гнедой мерин, словно чувствуя опасность, рванул вперёд, и вскоре разъярённые крестьяне остались позади.

Дорога была пустынной. Лишь стук копыт одинокой, уставшей лошади да негромкий звон колокольчика нарушали тишину ночи.

Небо над лесом было глубоким, чёрным, усыпанным холодными звёздами. Дмитрий Михайлович, обессиленный, перестал хлестать мерина, ослабил поводья и глубоко вдохнул.

Страх, пережитый этой ночью, всё ещё не отпускал его. Сердце колотилось, на висках пульсировала кровь. Он часто прислушивался к любому шороху, каждый шелест листьев казался ему топотом толпы.

Но вокруг стояла тишина.

Лишь ветер изредка пробегал по верхушкам деревьев, шептал что-то неведомое в ночи.

Так, с короткими остановками, Щербатов двигался дальше, пока на горизонте не забрезжил рассвет.

Когда первые лучи солнца осветили дорогу, Дмитрий Михайлович остановился и кинулся к коляске.

Аннушка лежала молча.

Она дышала.

Но, лицо девушки было бледным, безжизненным. Она не приходила в сознание.

Щербатов заехал в ближайший городок. Там он нашёл лекаря, отдал ему последнее, что у него оставалось – обручальное золотое кольцо.

Две недели Дмитрий Михайлович провёл в больничной палате, не отходя от дочери ни на минуту.

И когда Аннушка наконец открыла глаза, когда он услышал её слабый голос, Щербатов ощутил себя самым счастливым человеком на свете.

Но что дальше?

Жизнь, которую он вел прежде, исчезла в огне навсегда.

Дворянин долго думал, что делать.

Первым делом он хотел отправиться в Нижний Новгород, подать жалобу генерал-губернатору, потребовать наказания для мятежников.

Но явиться в таком виде, в рваной одежде, словно побитая собака, к столь влиятельному человеку?

Нет.

Щербатов оставил дочь на попечении лекаря и направился к старому другу юности – Александру Васильевичу Шандарёву.

Когда в юности они вместе учились в Нижегородской гимназии, сидели за одной партой, смеялись, проказничали, строили юношеские мечты.

После выпуска их дороги разошлись. Дмитрий Михайлович ушёл в армию, Александр посвятил себя гражданской службе. Они виделись редко, но воспоминания о той беззаботной поре согревали их сердца.