– Но я же не она! Для начала, она не южанка ни на йоту. Она – часть нью-йоркского общества, а я уж точно нет.

– Художественное допущение. – Он отмахнулся.

– И она жеманная гордячка, скажешь, нет?

– Почему? Потому что не пошла наперекор желаниям семьи и предпочла Эмори богатого человека? Она практичная. Можно сказать, расчетливая. Это не обязательно недостатки. Все зависит от ситуации и оттого, как воплощаются эти качества.

– Ты хочешь, чтобы люди считали меня такой? Эгоистичной? Расчетливой?

– Любой, кто знаком с настоящей тобой, знает, что ты добра, щедра и умна. Самая популярная девчонка в высшей школе Сидни Ланьера – это несомненно. А какая разница, кем тебя считают газеты и журналы? Или меня, если уж на то пошло? Это же реклама. Дай публике то, что она хочет, и люди раскошелятся.

– И при этом будут верить, что заполучили от нас сентиментальное признание. Я-то думала, ты хотел, чтобы твою книгу судили не по обложке.

– И именно так ее судили большинство тех, чье мнение имеет значение. Сама посмотри, – он кивнул на газетные вырезки. – Это самые свежие рецензии – за эти выходные. Мне прислал их агент. И они отличные. – Его голос сорвался. Скотт прочистил горло и продолжил: – Макс Перкинс всегда смотрел в будущее, и он с честью выдержал испытание.

– Это ты с честью его выдержал, – возразила я, смягчившись. – Ты всегда знал, о чем говоришь. Это умная, смешная и мудрая книга, Скотт, и ты заслужил все, что получил.

– Мы заслужили. Многие диалоги я взял прямо из твоего дневника.

– Ты вложил мои слова в уста персонажа, на которого я никогда не буду походить. Это добавляет пикантности. Какой-то волшебный фокус, правда? Но это сработало, спору нет.

– Сработало и привело нас сюда.

Я подошла к окну.

– Никогда бы не подумала. Даже представить такого не могла. – Я снова повернулась к нему. – А ты потрясающий.

Он пожал плечами, отмахиваясь от комплимента, но по улыбке было ясно, что ему приятно.

– Теперь весь вопрос в продажах. Популярность означает, что мы можем продолжать пить шампанское, – он с хлопком открыл бутылку, – и носить бриллиантовые часы, и, – он постучал пальцем по конверту на столе, – ходить по вечеринкам вроде сборища у Джорджа Джин Натана в следующую пятницу.

– Очередной юный наследник из Принстона?

– Боже упаси. Он – одна из самых видных фигур в городе, редактор «Сливок общества», к тому же писатель и театральный критик высшей пробы. Он знаком со всеми. Со всеми. И он хочет, чтобы мы были у него на вечеринке.

Я вспомнила «Сливки общества», первый из крупных журналов, в котором опубликовали рассказы Скотта. Тогда я не понимала, какое огромное значение имела эта сделка: ведь публикация рассказа не дала Скотту нужного толчка, когда он все силы бросал на публикацию романа и поиски новой работы. Но это первое легкое дуновение превратилось в ураган, который теперь принес ему все. Рецензии в газетах по всей стране. Книги, разлетающиеся с прилавков в мгновение ока. Новые рассказы, опубликованные в новых изданиях. Стабильный доход. Свадьбу в соборе Святого Патрика. Роскошный номер в «Билтморе». Репортеры, жаждущие получить интервью…

– Натан хочет, чтобы ты был у него, – возразила я.

– В приглашении сказано – мистер и миссис Скотт Фицджеральд. И, сдается мне, по такому случаю тебе необходимо новое платье.

– Хочешь сказать, твоей Розалинде нужно новое платье. – Я ступила на диван, перешагнула на него, снова забралась. Раскинув руки, чтобы не потерять равновесие, аккуратно прошлась по спинке. – В Монтгомери было проще. Мне нужно было просто оставаться собой.

– Но ведь ты оставалась собой, играя разных персонажей на сцене, правда?