Доу стыдливо посмотрел на священника и двинулся на площадь.

– Куда ты идёшь, Роб?

– Чтобы привести себя в порядок. Я готов сделать что-нибудь, чтобы Вы увидели, что в Трамсе есть человек, который больше верит Вам, чем этой капризной девушке.

– И только один, Роб. Но я не знаю, хотят ли они тебя арестовать.

– Да, я приложил руку к тому, чтобы привязать полисмена к…

– Я не хочу ничего об этом слышать, – быстро сказал Гэвин.

– Тогда я спрячусь?

– Я не позволю этого делать. Это было бы неправильно.

Полдюжины беглецов пролетели мимо особняка и без единого крика скрылись из виду. Последовал совсем тяжелый топот ног, и на северной стороне площади внезапно появилась дюжина солдат с несколькими полицейскими и двумя пленными.

– Хватай, – в отчаянии крикнул священник, – Беги!

Когда солдаты достигли особняка, в котором заперли своих пленников, Доу прокрался на восток, а Гэвин бежал по склону вниз.

– Они дерутся, – сказали ему, – они дерутся на холме, чужаки стреляют, один человек убит!

Но это было преувеличением.

Лощина, хоть и короткая, очень крутая. С одной стороны, от неё живая изгородь, от которой отваливается земля, а с другой – холм. Гэвин достиг площади и увидел солдат, марширующих по мосту, охраняемом небольшим отрядом полицейских. Перед ними отступали вооруженные ткачи. Сотня или больше женщин стояли на пригорке, кричали и жестикулировали. Гэвин присоединился к ним, призывая их не бросать камни, которые те начали собирать.

Вооружённые люди ворвались в толпу, бросили оружие и побежали обратно в городской дом. Здесь они чуть не столкнулись с солдатами на площади, которые снова погнали их в бой. Оказавшись на грани зажатия между двумя силами, некоторые пролезли через изгородь, где их тут же схватили полицейские. Другие стремились подняться на холм, а затем сбежать в деревню. За ними потянулись полицейские. Мужчины были слишком напуганы, чтобы драться, но женщина схватила полицейского за талию и швырнула его головой вперёд в толпу солдат.

Один из них крикнул:

– Пожар! – но капитан вторил:

– Нет!

Затем женщины забросали их камнями. Они стояли на своём и защищали отступление напуганных мужчин.

Кто бросил первый камень, неизвестно, но считается, что это была египтянка. Служащих охраны отозвали, и всем приказали идти вниз по мосту. Таким образом, ткачи, которым не удалось спастись сразу же, были вытеснены перед ними и вскоре зажали между двумя телами солдат, коих сразу схватили. Но через пару минут посыпался густой дождь из камней и комьев земли.

Гэвину впоследствии всегда было больно вспоминать эту сцену, но не столько из-за дождя камней, сколько из-за полёта в ней одной расселины. Он наблюдал, как красивый молодой капитан Холливелл ехал со своими людьми, также восхищаясь их хладнокровием. Эта хладнокровие возмутило цыганку, которая дважды бросила в Холливелла камень и промахнулась. Он ехал, презрительно улыбаясь.

– Ох, если б я только сразу бросить! – простонала египтянка.

Затем увидела рядом с собой служителя, и в такт часам произошло нечто, что невозможно объяснить. На данный момент Гэвин был настолько потерян в страданиях из-за возможных последствий ночного беспорядка, что забыл, где он находится. Внезапно красивое лицо египтянки приблизилось к его лицу, и цыганка сжала его руку, шёпотом указав на офицера:

– Ударь его!

Гэвин швырнул ком земли и ударил Холливелла по голове.

Я говорю, что не могу этого объяснить. Я рассказываю, что произошло, и с благодарностью добавляю, что только египтянка была свидетелем сего деяния. Полагаю, Гэвин швырнул дивизию прежде, чем успел остановить свою руку. Затем он съёжился от ужаса.