– Я не понимаю, зачем поднимать всех коров, можно и одну. Я специалист, мне и определять, где они теряют кормовые единицы, – сказал зоотехник.

– Я вчера съел ведро красной икры, но до сих пор нет потуг, – пожаловался фермер. – Где она застряла? Может быть, мне лечь на подпруги? Последствий побаиваюсь, уже недостаточное мочеиспускание.

– А если в доильный стакан? – предложил Федька. – Я несколько раз так опорожнялся, щекотно, правда.

– Это же когда ты так опорожнялся? Во время работы мехдойки?

– Врет он, Петр Иванович. Его и в коровнике не увидишь, все с быком: упрутся лбами и кто кого, – возмутились доярки.

– А вот это интересно, я бы сам попробовал.

– Нечестно. Быки ослабли от соломы, а у вас тяжелая категория.

– Снова солома, – поморщился фермер. Надо быстрее приступать к исследованию.

– Минуточку, – в коровник вошел человек в белом халате. – Перепутали снабженцы, вместо больницы на ферму завезли медицинский аппарат. А вам, господа, лучше порезать солому и сдобрить ее хоть отрубями. А если запарить – сами съедите.

Все притихли, даже коровы перестали двигать усталыми челюстями.

– Ура, – закричал Федька, – солома – не соломинка, и мы не утопнем

– Буду своим молоком выкармливать трех телят, – заявила Вера Гавриловна.

– А к весне проведем соревнования, – добавил фермер.

– Посмотрим, кто кого, – послышалось проревел Клинтон.

Если бы не Интернет и не суперкомпьютер, не нашел бы я друга детства. А тут смоделировали в трех измерениях карту местности и дали точный адрес: уральская тайга, шалашный поселок №19, у самого высокого кедра.

Добирался до него звериными тропами. Застрял, протискиваясь между елей. Думал все, конец. Налетели со всех сторон лесные медсестры, словно сегодня день донора и шприцы у них разовые. А их уже тучи, стоматологи в рот полезли. А когда в малиннике увидел хитрую морду медведя, рванулся так, что затрещали деревья. Потом у ручья, долго замывал штаны. Оказывается, трещали не деревья, оконфузился я.

Поселок нашел по высокому кедру, из которого запустила в меня шишкой белка. Представьте гирьку в полкило. Позабавилась, блин, а глаз заплыл.

– Это Катька тебя? – встретил меня Агамемнон. – Она всех новеньких так метит. Научилась у циркача.

– И циркачи у вас есть? – удивился я.

– И постановщики, и режиссеры, и учителя – почти в каждом шалаше. Видишь мужика в красном пиджаке? Он раньше в замке жил, на золоте оправлялся, а теперь у нас. Хотел поставить свой шалаш на поляне гениев, не вышло, не у Пронькиных. Почему у нас всегда есть хлеб? Селекционер вывел новый сорт пшеницы, которая дает урожай летом и зимой, и у нее колоски в два локтя. А почему над поселком не выпадают осадки? Над ним натянули пленку из магнитных волн. Вот какие у нас гении.

– Многие за кордон уехали? – говорю ему.

– Наши – патриоты. Лучше, говорят, пленки над своей головой, чем над Пентагоном.

– Куда тебя занесло? У меня несколько иное представление о реальности, господин Агамемнон.

– Кто в Англию на Бродвей, я – в лес. Таковы сейчас правила движения. По понятиям, друг, живем. Видишь, три шалаша на бугорке. Там живут воры в законе. Обложили их в городе бандиты. Психику восстанавливают: под стук дятла поют мурку.

Конец ознакомительного фрагмента.