Идея показалась мне разумной. Тролльский лес был достаточно близко к Орешнику, чтобы поддерживать связь с цивилизацией, но достаточно удалён, чтобы обеспечить необходимое уединение.

Мы отправились туда на следующей неделе, взяв с собой мастера Дроггла – того самого гоблина, которого старый мастер Гноббл назначил ответственным за наше снабжение. Мастер Дроггл оказался опытным строителем и сразу оценил выбранную нами поляну.

– Хорошее место, – сказал он, осматривая ровную площадку среди вековых елей. – Ручей рядом – вода есть. Почва твёрдая – фундамент будет крепкий. И от ветров защищено.

Строительство заняло два месяца. Мастер Дроггл привёз бригаду опытных плотников, и вскоре на поляне вырос добротный деревянный дом с просторной мастерской. Особое внимание уделили водяной мельнице на ручье – без неё мы не смогли бы обрабатывать детали с необходимой точностью.

– Вот теперь у вас есть всё для серьёзной работы, – сказал мастер Дроггл, принимая готовую постройку. – Мельница даёт энергию для станков, в мастерской достаточно места для любых экспериментов, а жилая часть позволит вам не отвлекаться на поездки в город.

Когда строители уехали, мы с Глойдой остались одни в нашем новом доме. Тишина леса, нарушаемая только шумом ручья и стуком мельницы, создавала идеальную атмосферу для сосредоточенной работы.

– Ну что, – сказала Глойда, разглядывая пустую пока мастерскую, – пора браться за настоящую задачу. Нас ждёт создание мыслящей машины.

Так началась наша новая жизнь в лесу – жизнь, полностью посвящённая поиску тайны механического разума.

Меня зовут Йулль по прозвищу Небесная Ртуть, и я не очень-то и помню, как оказалась за штурвалом дирижабля, летящего в столицу.

Последнее, что я отчётливо помнила – это разговор с двумя молодыми гоблинами в мастерской деда Вайгля почти два года назад и потом в дирижабле. Йоль и Глойда… да, именно так их звали. Мы говорили о мехамухах, о передаче сообщений, о тайнах механического разума. А потом… туман и пустота.

Я словно бы проспала этот период своей жизни.

Дирижабль плавно снижался к посадочной площадке столицы, и я машинально выполняла все необходимые манёвры. Руки помнили управление, но разум был затуманен. Что я делала все эти месяцы? Почему я не могу этого вспомнить?

Когда пассажиры покинули гондолу, а наземная команда начала готовить дирижабль к следующему рейсу, я просто встала и ушла. Никого не предупредив, ничего не объяснив. Просто ушла прочь от всего этого бессмысленного существования.

Первые дни в столице прошли как в болезненном забытьи. Я бродила по знакомым улицам, пытаясь понять, что со мной произошло. Всё казалось одновременно знакомым и чужим – словно я смотрела на мир через мутное стекло.

Но постепенно ко мне возвращалась ясность мысли. И с ней пришло понимание – когда-то я была «избранной». Тем, кого старейшины искали через обряды Посвящения. Но что-то пошло не так, и я… потерялась? Забылась? Погрузилась в какое-то полусонное существование?

Воспоминания о Йоле и Глойде были единственным ярким пятном в этом тумане. Два молодых исследователя, которые пытались разгадать тайны механического разума. Что с ними стало за всё это время? Продолжают ли они свои изыскания?

Любопытство оказалось сильнее растерянности. Я решила их найти.

Начала я с того, что попыталась вспомнить всех знакомых в столице. Их оказалось не так много – за время работы пилотом я больше общалась с экипажами дирижаблей, чем с местными жителями. Но кое-кто всё же был.

Мастер Гордль, который когда-то чинил мне навигационные приборы, нахмурился, услышав имя Йоль: