Когда шаги Вирены затихли за поворотом, Сарем остался стоять на месте. Закатное солнце скользило по полу, дробясь в пятна на камне. В коридоре пахло лавровыми маслами, пылью и жаром.

Он хотел заглушить то, что поднималось внутри. Он закрыл глаза. Мысленно повторил ее слова.

«Пусть хотя бы один человек перестал смотреть на меня, как на оружие…»

Он надеялся, она никогда не узнает, как он на неё смотрит. Как ловит каждое её движение, её испепеляющий взгляд.

Сарем ещё раз закрыл глаза, образ Вирены всплыл в его мыслях. Никак воина, не фигурой, что держит Совет взглядом, а девушкой на тренировочной арене Ткачей, с дерзкой улыбкой и блестящими от пота прядями. Она стояла над очередным поверженным противником с выражением «а что дальше?», не потому что хотела большего, а потому что всё это было для неё вызовом. Она смеялась, дерзко провоцировала соперника, играючи уворачивалась от ударов. Гибкая и стройная фигура девушки порхала с двумя мечами в изящном, но смертельном танце.

Сарем тогда сидел в тени ложи замерев от этой красоты. Её движения приковали его взгляд. Перед ним стояла настоящая ярость пламени.

У него были сотни воинов, десятки отчётов, тысячи золота. Но эта девчонка с глазами цвета штормовой волны заставила его впервые за долгое время почувствовать не власть, а желание не только, как мужчины. Желание верить, что кто-то ещё способен идти не по правилам.

Он решил тогда выйти к ней лично.

– Как тебя зовут? – спросил он.

– Вирена, – дерзко ответила девчонка, посмотрев прямо ему в глаза, – Но я вам не подхожу.

– Почему?

– Потому что я не молчу, когда велят. И не кланяюсь, если не уважаю.

Ее прямота, напор, задели его душу. Не было ни малейшего сомнения. В тот же день он отправил распоряжение: назначить Вирену командиром младшего отряда Ткачей. Совет возмущался. Но он не слушал.

Она была рождена не служить. Она была рождена вести.

И сейчас, стоя в этом пустом коридоре, Сарем всё ещё чувствовал: он не ошибся. Но цена слишком велика за каждый раз, когда он смотрел на неё и знал: она не сможет ему принадлежать, никому не под силам приручить этот дикий огонь. Его сожаления прервал шум где-то за окном. Он бросил последний взгляд, где она была недавно, развернулся и направился к себе.

Казармы Ткачей Боли были спрятаны за юго-западной стеной столицы. Без знаков, без вывесок. Только белая арка из выжженного камня и дверь, которая открывалась лишь тем, кого звали по имени – настоящему, не по титулу.

Внутри не было громких голосов. Ткачей не учили кричать.

Бойцы молча сидели у длинных каменных столов, кто-то затачивал клинки, кто-то наматывал бинты. Один за другим они проходили вглубь зала, туда, где стояла чаша с пеплом. Каждый опускал в неё ладони, задерживал дыхание. Потом вынимал руки, оставляя след.

Вирена стояла молча в конце зала, наблюдала. Её плащ уже висел на крюке. Под ним разместились плотные боевые доспехи: лёгкий, но усиленный в местах, где удар может быть смертелен. На деревянной стойки расположились два меч, подаренные Саремом сразу после назначения её на должность главного командира Ткачей. Выкованные специально для неё, белый метал, рукоять переплетена удобной тканью и шнуровкой, что не скользит в руке. А баланс выверен под ее руку. После многих битв, они стали продолжением её рук.

Сразу, как Вирена вернулась от совета, она собрала Ткачей, все ждали ее возвращения. Никто не спорил, приказ есть приказ. Лишь Пепел решил уточнить детали задания. Он не называл её «госпожа».

– Значит, Эль-Саар, – сказал он.

– Да.

– Подтверждений о нападении нет?

– Пропал один отряд. И лишь слухи о странных передвижениях племён. Не их стиль.