Полина, Полина. Только Полина уже далеко. Направляется в свои владения. «Мое поле. Мой дуб. Бугга».

Навстречу двое детей постарше: Ирка и Димка.

– Полина! А ты когда приехала? А ты куда идешь? А че зимой не приезжала? А пошли с нами кастрик попалим, сала пожарим…

Ну что ж, пойдем, конечно. Друзья же. Послала мысленно телеграмму: «Ойе. Бугга. Приду завтра». Услышала ответ: «Все будем ждать. Бугга».

Подросла почти на целую ладонь. Девять лет.

Мама приехала. Мама устроилась на новую работу. Мама привезла Полине… смартфон! Теперь Полина… Теперь у Полины…

Пришел дядя Петя, распространяя запах прокуренной рубашки. Хотел оттаскать Полину за уши, но она не далась. Оглядывался по углам.

– И не думай! Нет ничего. Воды попей! – ворчала бабушка.

– Ты, мать, зря так… Я ж, мать…

Мама с бабушкой испекли торт. С вишней.

Пришли Дима, Ира. Шумели, разговаривали, смеялись, звенела посуда. Торт быстро уменьшался. Начинало темнеть.

Наконец, с полными животами дети ушли.

Фух… все.

Полина пошла в комнату, легла на кровать.

– Полина, ты больше ничего не хочешь?

– Неа, я полежу, мам.

– Наливай, мать!

– Куда тебе? Испился весь…

– Наливай.

Гудки… Але. Да. Кто? Кто?! Поля… как… Поля!! Ура… а ты что… А ты что делаешь?.. А ты счас где?.. А я сейчас в лагере… У нас, Поля, тут такое…

Полина слушала, слушала, улыбалась…

– Кстати, Поля, я ж ничего не забыл. С днем рожденья!.. Поля, хочешь, я тебе хэпибесдэй спою? А? Только не смейся, хорошо? Счас, подожди, я отойду в другое место…

«Диэ Поля».

Положила телефон на живот. Закрыла глаза. Поднялась повыше. Посмотрела на себя сверху. Смешная. Улыбнулась самой себе.

– Наливай, мать!

– Смотри, Поля, что у меня есть.

– Ой, какой миленький маленький… крабик!

– Засушен по всем правилам… Это – тебе.

– Спасибо, Паш.

– Смотри, Поль… Он будет приходить к тебе по ночам.

– Ой…

– Вот давай, как будто сейчас ночь. Вот ложись… – Паша подвел Полину к кровати. – Ложись. Ага… как будто спишь…

Полина легла на спину, вытянула ноги, вытянула руки вдоль тела.

– Хорошо… Закрывай глаза.

Зажмурила.

– А крабик ползет… ползет… ползет. Так… так. Я – крабик. А это у нас кто? Это – Поля. Хм, поползу дальше… А это что? Это – нога Полины… Хм, поползу-ка я по ней.

– Пашааа… мне щекотно.

– Ползу дальше… А не укусить ли мне Полю здесь?..

– Пашаа… щекотно… Паша… не увлекайся…

Полина открыла глаза. Перехватила крабика. Поднесла его к своему лицу.

– Я буду звать тебя… Злюньчик. Хорошо?

– Привет, Злюньчик, – чуть слышно прошептала Полина.

Краб шевелил ножками, пытаясь дотянуться до губ Полины.

– Ну что ж вы у меня такие забывчивые… Я вам все это еще во втором классе объясняла, хорошие мои. Вычитаем – не вычитается. Хорошо. Тогда забираем один десяток у восьмерки. Итак, здесь было восемь, а стало… правильно, семь…

Унылый октябрьский дождь шуршал за окнами, навевая грусть даже на такого неисправимого оптимиста, как Борька, который сейчас тыкал кончиком карандаша Полине в спину, но делал это как-то слишком робко. Просто напоминал о себе.

И все слышали только шум дождя. Все, кроме двух человек.

Полина оторвала взгляд от тетради, повернула голову к окну. Еле уловимый звон колокольчиков и конское ржание. Ирина Олеговна вздрогнула, выронила мел. Приложила руки к груди, сделала несколько быстрых шагов к окну. Бросила на Полину умоляющий взгляд. Некоторые дети удивленно смотрели на учительницу.

«Спокойнее… спокойнее», – коричневые глаза.

«Ноо… приехала же…» – черные.

«Подождет…»

«Точно?»

«Уверена…»

Ирина Олеговна вернулась к столу, что-то зачем-то высматривала, не нашла, обернулась к доске. Подняла расколовшийся мел и, так и не вспомнив, на чем остановилась, начала объяснять с самого начала.