И левая рука Полины попадает в стакан с попкорном, где уже находится правая рука Паши.

Полина выбежала на улицу. Много снега. Во дворе Котя лепит снежок.

– Ну что, Котя, приехала твоя тетя Мотя?

Котя открыл было рот, чтобы что-то ответить, но только вздохнул.

– Котя, а ты пригласишь меня в кино, когда вырастешь?

– Конечно, – улыбается Котя, уплотняя снежок.

– А ты знаешь, Котя, я, может быть, еще и не соглашусь!

И Полина, хихикая и пританцовывая, бегала вокруг Коти, который поворачивался на месте, чтобы держаться к ней лицом.

– Расстроился?

– Нет.

– Да ладно, я вижу, что расстроился. Не расстраивайся. Давай я тебя обниму, пожалею.

Подошла к Коте, обняла.

– Бедный Котя, хороший, – и повалила в снег.

Естественно, упала и сама.

Вскочила. Котя тоже. Смеясь, срочно лепил новый снежок, бросал, бежал, пытаясь догнать красно-белое пальто.

– Поля, а давай тебя пофоткаем. А?

Полина сидела, поджав ноги, на диване в комнате у Паши и увлеченно поглощала батон с колбасой.

– Дай поесть…

Ну… не причесана. Ну… дырочка в кофте. Ну… губы жирные.

– Дай полотенце.

Вытерла рот, пальцы.

– Лан. Давай, что ли.

Стоп. Руки обхватили худенькие поджатые колени. В уголке рта – кусочек улыбки. Пряди волос падают вниз, мимо щек, на колени. Одна щечка кажется чуть-чуть круглее – возможно, ей досталось больше батона с колбасой. А глаза улетели далеко-далеко. Все. Теперь цифровая Полина будет жить в телефоне.

Дверь открылась, и грузный улыбающийся дядька втиснулся в комнату.

– Приветствую, бойцы, – сказал он, тиская ладошку Полины. – Ну вы тут отдыхайте, а папка пойдет, пришвартуется и примет на борт пару бутылочек пивка. А? Не возражаете? Пашка?

– Не возражаем. Иди, пап.

– А Полина?

– Не возражаю.

– О-хо-хо. Ну и хорошо. О-хо-хо.

Подмигнув напоследок Полине, он уходил по коридору, затерявшийся во времени одноногий пират в разодранной тельняшке, напевая свое «йо-хо-хо».

Стук входной двери. Голоса.

– Мама с работы пришла.

– Угу.

На пороге появилась женщина в темно-синем строгом костюме, с короткой стрижкой и в очках.

– Здравствуй, – кивнула она Полине с легким привкусом меди в голосе.

– Павел, ты уроки сделал? А? Опять? Или ты собираешься дворником работать? – полусекундный взгляд в сторону Полины.

Дверь закрылась.

– Ну я пойду.

– Ээ… ну. До завтра, Поля.

– До завтра.

Багровая страница.

Полина побежала на шум в мамину комнату с сердцем, сжавшимся от страха. Мама, сдавленно вскрикнув, прижав руки к животу, падала мимо кровати. Полину вышвырнули в коридор с почти вывихнутым предплечьем.

Через минуту она в беспамятстве стучала в дверь квартиры на первом этаже.

Отчима увезли. Маму забрали в больницу.

– Хватит реветь, говорю, – ворчала тетя Анжела, поговорив по телефону, глядя на свою кровать, на которой лежал всхлипывающий и икающий комок.

– Ну и как я буду после тебя на мокрой, соленой подушке спать? А? Я со всеми поговорила, всем дозвонилась, слышишь, Полинка? Доктор сказал, с мамой все будет хорошо. Через три дня выпишут. Бабушка твоя завтра утром приедет. А сегодня переночуешь у меня. Слышишь? Прекрати реветь, да что это за наказание такое? Тебе пять минут – подтереть нюни, умыться, и будем ужинать. А мне, представляешь, премию на работе выписали. Захожу я сегодня…

И тетя Анжела, грузно ступая, расхаживала по квартире, гремела посудой и беспрерывно говорила, говорила… чтобы не оставлять девочку одну.

А Полина икала и комкала одеяло.

По деревенской улице кто-то бежит, подпрыгивая. Сумерки.

Старый дед с бородой дымит сигаретой, сидя на лавочке.

– Здрасте, дедушка Василь.

– Эээ… кто… не разглядел… Эк… Полина, что ль?