Ядовитая приманка Владимир Колычев

© Колычев В. Г., 2024

© Оформление. ООО «Издательство „Эксмо“», 2025

Небо – взбитый коктейль из кисельных облаков с тонкой светлой прослойкой над излучиной реки. В углу движущейся панорамы, обрамленной рамой окна и березовыми рощами, – замысловатый узор из ветвей одинокого дуба. Поезд разгонялся, река за окном приближалась, пока не нырнула под арку моста, перед глазами пронесся болотистый, в камышах берег, мерцающая рябь на воде, крутой подъем на взгорок, потянулся сосновый бор за придорожным подлеском. Вода, деревья, настоящее – все теряется в прошлом, безвозвратно исчезает во времени. А чай пока остается, подрагивает в подстаканнике, ложечка дребезжит, свисает нитка пакетика, покачивается бирка.

Вот так же болтался номерок на пальце Раисы, когда ее вынимали из холодильной камеры. Воспоминания свежие и такие же тяжелые, как трупный запах в морге, мышцы желудка напряглись, создавая ощущение легкой тошноты. Рем поморщился, ложечкой сбросил в стакан бирку чайного пакетика.

Раиса работала врачом скорой помощи, за пятнадцать лет в каких только переделках не побывала, то бандиты раненого добить попытаются, она в эпицентре, то грабители заложников захватят – кого-то из них подстрелят, а ей спасать под прицелом пистолета. И ничего, беда обходила стороной, а в Москве свалилась как снег на голову. Причиной смерти стал плащ красного цвета, у психопата такой носила ненавистная жена. Этот ублюдок набросился на Раису прямо на улице, несколько раз ударил ножом под сердце, хотя хватило бы и одного. Раиса возвращалась в гостиницу из медицинского центра. Прошла лечение, получила направление на экстракорпоральное оплодотворение, выбрала ведущую клинику, где реально могли помочь, подошла ее очередь, она приехала в Москву на консультацию с врачом, получила одобрение, назначили время, и вдруг все пошло прахом.

Убийца скрылся, люди видели его в лицо, сразу за остановкой камера, казалось бы, взять преступника – дело простое, тем более что он состоял на учете не только у психиатра, но и в полиции. И тем не менее сразу задержать его не удалось. Личность убийцы установили – некий Бутов, но психопата не оказалось дома, его подали в розыск, прошел день, два, а расставленные силки так и оставались пустыми. Рем вмешался, и следователя поторопил, и с оперативниками сцепился, едва не подрался с одним умником. И сам подключился, первым вышел на преступника, даже задержал его. Но в то же примерно время появились и местные опера, отбили у него Бутова.

Раису похоронили, убийцу заключили под стражу – в ту самую психушку, где он уже проходил лечение. А через неделю он умер, вроде как пациенты повредили селезенку, когда хватились, было уже поздно. Вот и думай, только ли пациенты виноваты, может, они тоже исполняли чью-то волю. И Рем очень хотел бы разобраться с человеком, который мог управлять этими психами. И в первую очередь управлять Бутовым. Рем даже догадывался, кто мог стоять за всем этим. Подозрение гнездилось в сознании, как червь в яблоке, грызло, шевелилось, не давая покоя. А Раису могли заказать, он знал, кто ненавидел ее.

Поезд подъезжал к Москве, из-под моста вынырнула шоссейная дорога. Утро, одна сторона стоит, еле шевелится, по другой – машины бегут весело, даже на расстоянии можно почувствовать стыдливую радость водителей от того, что в пробке томится кто-то другой. На окно выплеснулись косые брызги ледяного дождя. Перекрестки, светофоры, высотные дома, торговые центры – все как в родной Пензе, но там городской простор окрылял, а здесь масштабы большие, но душные. Или это от волнения сдавливает дыхание? Чем ближе к центру, тем чаще Рем поправлял воротник…

И на мытом шампунями перроне он сорвал с себя шарф, стало вдруг жарко, не хватало воздуха. Не думал он, что мама будет его встречать, а она стоит у столба, стройная и прямая, смотрит на Рема, улыбается и думает, думает. О том, почему она здесь, когда ей так некомфортно в шумной толпе. Приезжие сутками тряслись в затхлых вагонах, от них нехорошо пахло, встречающие говорят, кашляют, насыщая атмосферу вокруг вирусами, бактериями, а она чистая, стерильная, вся в белом. Да и сын тоже запылился в дороге, хотя находился в пути всего лишь одну ночь, и одет он плохо, как бы обнять его так, чтобы не испачкать свое дорогое пальто из нежнейшего кашемира. И руки потом неплохо будет протереть спиртом. Думает она, Рем смотрел ей в глаза, мысли в них как строчки в открытой книге. Он превосходно знал свою мать, хотя и терялся в перипетиях ее жизни.

Сорок четыре года Евдокии Максимовне, сладкая жизнь – хороший консервант, красота ее увядала медленно. Глаза красивые и кажутся умными, потому что движение мысли в них не останавливается ни на секунду, и на созидание работает голова, и на разрушение.

Мама успокаивалась, вирусный фон ее уже не ужасал, а просто пугал. Она еще не смирилась с неизбежностью, но уже видела себя богиней, принесшей свое величие в жертву святой обязанности встретить и приветить блудного сына. Видела себя со стороны. Смотрела на Рема, но видела себя. И даже не сразу сообразила, что сын уже подошел к ней и к нему можно не только прикоснуться, но и обнять. А на нем столько скверны из чуждого ей мира без удобств, где люди не живут, где столько всего, что уже сейчас хочется помыть руки. Но поцеловать Рема можно, если потом быстренько подкрасить губы антибактериальной помадой.

Впрочем, Рем и не тянется к ней, смотрит на маму холодно и отчужденно; с одной стороны, это плохо. Ведь именно для того ей и пришлось пожертвовать собой, своим драгоценным временем, чтобы окончательно растопить лед в отношениях с сыном. Но, с другой стороны, крыша над перроном не рухнет, если они не обнимутся. Рем же должен понимать, что мама ради него готова на все. Ну почти на все…

– Здравствуй!

– Сынок!.. – Мама осторожно коснулась его плеча.

Вспомнила вдруг, как сорвалась в юности в Москву, бросив кроху сына на попечение бабушки. Девять лет не появлялась, жизнь устраивала, Рем рос без отца, без матери, но ее это мало беспокоило. Вышла замуж за пожилого банкира, наконец-то вспомнила о сыне, но к себе не забрала. Стыдилась она своего прошлого, ярким напоминанием о котором Рем оставался до сих пор. Стыд этот притупился со смертью мужа, но Рем успел к этому времени вычеркнуть мать из своей жизни. Повзрослел он, время покрыло черствой коркой саднящую душевную рану, а еще в жизни появилась женщина, которая стала для него второй матерью. Второй после бабушки…

– Рад тебя видеть, – выдавил из себя Рем.

Мама смогла растрогать его своим появлением. Он же не звонил ей, не телеграфировал. Мог купить билет на самолет, но взял на поезд, об этом знал только его уже бывший начальник. От него мама все и узнала. И если она звонила Костецкому, то имела на это право. Это ведь благодаря ей Рем смог получить перевод на новое место службы. Она и раньше пыталась перетащить сына в Москву, даже завела нужные знакомства, но Рем не хотел. И только со смертью Раисы все изменилось. Он понимал, что из Пензы настоящего ее убийцу ему не достать, поэтому и написал рапорт на перевод в Москву. И возможностей здесь больше, и мама будет под присмотром. Самого тошнило от мысли, что Раису могла заказать она, сам не верил в это, но тем не менее он уже здесь, и расследование продолжается.

– Я так тебя ждала. – Мама снова потянулась к нему.

Все-таки решилась она обнять пропитавшегося запахами дороги сына, но вокруг столько людей, толкаются, шумят, не самое лучшее место для проявления даже самых искренних чувств.

– Пойдем!

Она взяла Рема под руку и повела к вокзалу, с каждым шагом все плотней прижимаясь к сыну. Ее водитель, он же телохранитель не сразу последовал за ними, какое-то время он думал, а не забрать ли у Рема дорожную сумку. Видимо, решил не беспокоить гостя, вдруг неправильно поймет и обидится. Чего уж говорить, Рем и сам умел находить оправдания для ничегонеделанья, это ведь совсем нетрудно.

– Сначала на кладбище, потом домой? – как бы невзначай спросила мама.

– Только на кладбище, – кивнул Рем.

К маме домой он не поедет, даже если очень-очень захочет. Рем и в детстве помощь от нее никогда не принимал, ломал и выбрасывал подарки из Москвы, а уж сейчас тем более не примет. Настырным он рос, гадким утенком, так до сих пор полностью и не оперился. И помощь в переводе к новому месту службы от мамы принял только для того, чтобы посмотреть, как она отреагирует на его просьбу. Служба в Москве – это реальная возможность выйти на заказчика убийства, так он ей и сказал. А она не испугалась, с радостью взялась за дело, хотя знала характер сына. Он ведь не пощадит родную мать, если докажет ее вину… Но, может, мама ни в чем и не виновата.

Водитель забрал у Рема сумку на стоянке перед вокзалом, чтобы уложить ее в багажник «Майбаха». Мама – роскошная женщина, и машина у нее соответствующая, и все вокруг должно быть комильфо. Даже водитель – видный мужчина практически эталонной внешности, высокий, спортивный, правильные черты лица, голливудская улыбка и одет хорошо: дорогой костюм, стильное полупальто, туфли начищены до блеска. У Рема тоже чистая обувь. Пожалуй, на этом список его достоинств заканчивался, во всяком случае внешних. Среднего роста, худощавый, плечи узкие, и фигура нескладная, и лицо не очень… Вроде бы и нос нормальный, и губы не совсем тонкие, глаза, брови – все как у людей, но женщины взгляд на нем не задерживали. Да и характер у Рема стекловатный, так и подмывало уколоть маму. В салоне стерильная чистота, на светлых сиденьях ни щербинки, а куртка на нем несвежая, и джинсы уже забыли запах стирального порошка. Так и хотелось спросить, а не испачкает ли он салон. Но Рем давно уже научился сдерживать нервные порывы, хотя в некоторых случаях это давалось ему с большим трудом. Знала бы мама, как глубоко в нем сидит непроходящая обида. Впрочем, она догадывалась.