Кабан вывалился из кустарника в десяти метрах от их костра, белая растянувшаяся до земли пена, свисает с огромных пожелтевших клыков. Маленькие глазки наполнены бешенством и болью, шкура с одного бока залита кровью, но изменившийся под действием радиации мутант, не выглядит издыхающим. Скорее готовым дать сдачи и обидчику, и всем остальным, кто будет достаточно беспечным, чтобы оказаться у него на пути. Качнув огромной, словно эмалированный бак, башкой, зверь повернулся в их сторону.

– В стороны! – прошипел севшим голосом Тиграш, рассматривая радиоактивного колоса.

Автомат, казалось, сам прыгнул ему в руки, пальцы, ставшие деревянными, не сразу справились с предохранителем. Кабан взрыл передним копытом землю, словно взъяренный бык, и, опустив голову, фыркнул. Сколько есть времени, секунда, две? Тиграш вскинул к плечу автомат, плавно выдохнул целясь в глаз, нутром чувствуя, что лобная кость у этого исполина выдержит попадание всего рожка. И кубарем полетел в кусты в обнимку с Чайкой всем весом прыгнувшей на него.

– Очумела, твою дивизию, совсем!?! – путаясь в автоматном ремне, рыкнул он, но она жестко запечатала его рот ладошкой и едва слышно прошептала в ухо:

– Он слепой, почти, ничего не видит, но слышит хорошо. Тихо.

И скатившись с него ловко поползла прочь. Рысь, видимо еще раньше проинструктированная сталкершой, уже была метрах в четырех впереди, чертыхаясь про себя, и то и дело оглядываясь на огромного кабана, вслед за ней пополз и Тигренко. Момент, когда Чайка вдруг резко поднялась на колено одновременно вскинув к плечу «Молот», он прозевал, зато во всей красе увидел, как раз в очередной раз оглянувшись, как вдруг вздулся с левой стороны череп мутировавшего хряка и разлетелся кровавым крошевом.

– Вот и все, – Мария неуклюже поднялась, оперлась на еще дымящийся ствол, откинула привычным жестом челку с глаз.

– Сразу завалить, без этой ненужной акробатики не могла? – поднялся, ворча и отряхиваясь, Роман.

– Не могла, боялась промахнуться, а так наверняка.

– А кто ж ему так бочину-то прострочил? – Рысь уже подошедшая к еще парившему раной зверю завалившемуся на правый бок, потыкала пальцем в заросший густой, жесткой, словно проволока, рыжей щетиной, окровавленный бок кабана. Она, вдруг, с визгом отпрянула, по мертвому животному прошла дрожь, передние лапы дернулись в конвульсии. Роман, тоже, поначалу, испуганно шарахнувшийся, фыркнул.

– Кровь на ранках кое-где уже свернулась, значит подстрелили его с утра, – Чайка погрузила пальцы в одну из ран, пошевелила ими растягивая отверстие, – судя по всему из «Печенега» молотили, ну или чего-то схожего.

Оглянулась на Тиграша:

– Капитан, может, вырежем филе? Мясо у него вкусное и съедобное вполне. Наши при любой возможности этих поросят валят.

– Некогда, пока такого мамонта распилишь, ночь настанет. Так что обойдемся без гастрономических деликатесов.

– Некогда, значит некогда, – Чайка дернула плечами, – хотя конечно жаль такую гору еды бросать. У этих хрюшек, кстати, два сердца.

– Понятно, ладно это все интересно, но пора двигаться, расслабился я с вами, вон чуть не угробил… и сам едва не гробанулся.

Спорить с ним девушки не стали. Собрались довольно быстро, и уже через десять минут они покинули полянку с возвышающимся посредине сюрреалистичным холмом – тушей остывающего кабана.


Тройка бойцов уходила от погони умело, тенями скользили меж деревьев. Иногда идущий впереди одноглазый замирал, и тут же, без лишних подсказок, замирали и двое других. Шум погони с каждой минутой становился все тише, преследователи явно не имели в своем отряде грамотного следопыта. Идущий первым, перешел на медленный шаг, поднял руку сжатую в кулак, призывая спутников замереть, остановился сам, прислушался.