Пока топится баня, выношу на солнце одеяла и подушки, раскладываю и развешиваю их, где только можно. Тесть отдохнул и выглядит бодрым, он проверяет сети. Одни аккуратно складывает в пластмассовый ящик, другие – развешивает на стене дома. Вдруг откуда-то прилетает голубь, садится поблизости и любопытно вертит головой, поглядывая на нас. Голуби здесь редкость, они селятся рядом с людьми, заброшенные деревни их не привлекают. Снова вспоминаю бабушку, а вдруг это она прилетела посмотреть на нас? Бабушка часто гостила в этой деревне, ходила за ягодами в лес, пекла пироги, пела песни… Я иду в дом и нахожу горсть гречневой крупы, потом разбрасываю её по траве. Голубь начинает торопливо клевать гречку, видно, что он сильно проголодался. Насытившись, неожиданно взлетает как-то наискосок и попадает в сеть. Тесть чертыхнулся и стал аккуратно выпутывать птицу, а она дёргалась в нетерпении и запутывалась ещё сильнее. Я прижимаю голубю крылья, пока тесть освобождает лапки, и чувствую, как быстро стучит маленькое сердце. Наконец, голубь свободен. Я подкидываю его вверх, и он улетает в сторону леса.

– А ведь это голубка, – замечает тесть, и я снова думаю о бабушке. Становится ясно, что она мне хотела сказать: «Боль была очень сильной, сковала тело, нельзя было даже пошевелиться. Единственный способ освободиться от этой боли – смерть. Смерть была во благо».

Сети готовы, мы собрались поставить их за островом, недалеко от деревни. Тесть садится за мотор, и через пять минут мы на месте. Я берусь за вёсла. Тесть с размаху втыкает в илистое дно реки приготовленный заранее кол с привязанным к нему концом сети, а я гребу к противоположному берегу. В этом деле важно всё делать неторопливо, чтобы сеть не запуталась. Вот и последний виток. Тесть привязывает к другому концу сетки плавун – железку с куском пенопласта. Благодаря плавуну, сеть не путается в воде, а стоит ровно, «держит осанку». Мы ставим четыре сети, подбирая место наудачу, и возвращаемся обратно. Баня уже истопилась и, прихватив чистое бельё, я иду мыться. Плескаю на каменку воду из ковша и машу веником, разгоняя горячий пар. Струится ручьями пот, по телу бегут мурашки, становится нечем дышать. Я выбегаю из бани и плюхаюсь в речку. Купаться ещё холодно, но я не чувствую холода. Неземное блаженство! Окунаюсь пару раз, выбираюсь на берег и снова в парилку. Камни, веник, пар, речка. Тело гудит как провод под напряжением, кажется, что скоро заискрит. Я заканчиваю париться и не спеша моюсь, а потом выливаю на себя ведро холодной воды. Одевшись, сажусь на приступок около бани и некоторое время ни о чём не думаю. Мыслей нет, в голове пустота. Сердце бьётся с такой силой, словно хочет выскочить из груди. Такое ощущение, что я – одно большое сердце. Вечереет. Красный диск солнца касается верхушек деревьев. По реке идёт лёгкая рябь от ветра. Звенят комары. Птичий гомон слабеет, лишь коростель по-прежнему «крякает» как заведённый. Я понемногу прихожу в себя, поднимаюсь и иду к дому. В горенке, где стоит кровать, тепло, даже жарко. Горенка, горница… Мне с детства нравится название этой небольшой комнатушки, которую делают обособленно от других комнат, вход в неё – сразу из коридора. В таких комнатках обычно жили зимой, чтобы не отапливать весь дом. Я помню, как однажды мы с бабушкой приехали в гости к тете Вале, и я впервые познакомился с горницей. Там была старинная этажерка, забитая книгами, и удобное кресло. И какой-то особый запах, настолько приятный, что я помню его до сих пор. В той горенке я открыл для себя новые миры. Волшебник из страны Оз, Урфин Джус и его деревянные солдаты, Элли с Тотошкой. Сейчас я в другом доме, но горенка здесь такая же уютная, даже запах похожий. На стене висит карта СССР, рядом плакат с Юрием Гагариным. На другой стене – изображения Ленина и Сталина. На полочке стоят несколько иконок. Небольшая скамья, стол у окна да две кровати. Я ложусь на кровать. Тихо. Слышно, как комар, жалобно звеня, бьётся в оконное стекло. В комнату заходит тесть, что-то говорит, но я не слышу, бог сна Морфей увёл меня в своё царство.