Вот и устье реки Ковжи. Ветер здесь становится слабее, покладистее. На воде играют солнечные блики. Такое ощущение, что идёт дождь, и капли с силой ударяют по воде, вызывая круги. Я слегка меняю угол зрения и вдруг вижу тонкие солнечные нити, похожие на струи дождя. Это зрелище завораживает. Мы словно попали в волшебную сказку, чудом проскочили в новую реальность. Внезапно легкое облачко закрывает солнце, и волшебство теряется, будто и не было.

Каждый поворот реки приближает нас к цели путешествия. Мы проезжаем недалеко от берега, и я вижу сваленные в беспорядке деревья у воды. Это проделки бобров. Здесь их развелось очень много. Деловитые зверьки без устали строят плотины и мастерят под водой хатки, где живут сами и хранят припасы.

Лодка проходит последний поворот, и показывается наша деревня. В ней никто не живёт, лишь изредка такие, как мы, дачники, вносим сумятицу в эти заповедные места. Наш дом приветливо машет краями баннера на крыше. Так машет хвостом собака, издали почуявшая хозяина. Тесть глушит мотор, и лодка мягко утыкается носом в берег. Старенькая баня весело косится на нас единственным закоптелым окошком. Тихо вокруг. Пространство присматривается к нам, узнаёт. Вот заливисто защёлкал соловей, «закрякал» коростель, кукушка-гадалка заново начала отсчет, «заблеял» козодой. Мир мгновенно заполнился птичьими трелями. Я занёс в дом вещи, распахнул занавески-задергушки на окнах, принёс воды и дров, затопил русскую печь на кухне и плиту в горенке. Дом стал просыпаться, наполняться теплом и уютом. Мы на скорую руку приготовили незатейливый обед: макароны с тушёнкой, нарезанные дольками огурцы и помидоры, хлеб. Ели не спеша, торопиться было некуда, да и незачем. После трапезы пили чай. Чай здесь целебный. Вода в реку попадает с окрестных болот, она слегка желтоватая и мягкая. Я добавляю в заварочный чайник листья мяты, малины, смородины, насыпаю пару ложек чёрного чая и заливаю крутым кипятком. Мы пьём по пять кружек, и всё мало. В городе нет такого чая, вода там жёсткая, хоть и прозрачная. Сразу вспоминается сказка о живой и мёртвой воде, и становится понятной спрятанная там мудрость.

После обеда тело наливается приятной тяжестью, клонит в сон, но ещё рано – нужно сделать причал у реки, посадить картофель и лук, истопить баню, поставить сети. Тесть идёт отдыхать в комнату, а я надеваю сапоги с высокими голенищами и иду к реке – делать причал. Захожу в воду и ставлю металлический каркас. Затем настилаю на него двойным слоем толстые доски, один конец которых лежит на берегу, и крепко связываю их тросом, чтобы не распались. Причал готов, можно черпать воду с глубины, где нет водорослей. Я ношу воду в баню, наливаю доверху чугунный котёл и бочку. Потом открываю вытяжку в стене и затапливаю печь. Дым тыкается в углы, как слепой котёнок, случайно находит выход и радостно вылетает наружу. Пора заняться огородом. Беру лопату, ведро с золой и ящик с проросшим картофелем. Участок земли уже успел зарасти сорняками, которые смотрят с недоумением, словно спрашивают: «Мы здесь лишние?». Земля отдохнула за зиму и легко поддаётся копке, уже через полчаса участок готов. Выкапываю небольшие ямки, бросаю туда горсть золы и, будто курицу на гнездо, усаживаю в середину картошку. Затем зарываю и делаю следующий ряд. Это занятие занимает у меня полчаса. Иду к бане и подкидываю пару поленьев. Вода уже тёплая, но камелёнка ещё не нагрелась. Какая баня без парилки! Особенно здесь, в деревне, да ещё на берегу реки. «В какой день паришься – в тот день не старишься», – вспоминаю я пословицу и замачиваю веник в ведре. Мне нравится баня по-чёрному. Стены её прокоптились настолько, словно они срублены из чёрного дерева. Пар в такой бане намного ядрёнее, тело прогревается лучше, значит и пользы больше. Как тут не вспомнить Высоцкого: «В бане стены закопчённые кропи. Слышишь? Баньку мне по-черному топи!»