х, – добавила ведущая с лёгкой, почти незаметной ноткой напряжения.

Я сидела, не отрывая взгляда от экрана. Камера дрожала, показывая тёмное здание, обугленные стены и ещё тлеющие остатки крыши. Пожарные шланги блестели в свете прожекторов, но пламени уже не было. Только дым, густой, едкий, поднимался к небу, будто не хотел исчезать, напоминая о том, что здесь случилось.

– Этой ночью в центре города вновь вспыхнул пожар, – заговорил молодой корреспондент с немного напряжённым голосом, стараясь перекрыть шум сирен. – Очевидцы утверждают, что видели неизвестного человека, бросившего что-то в здание за несколько минут до возгорания. К сожалению, без жертв не обошлось. Это уже шестой случай за последние два месяца.

На экране появились кадры крупным планом. Груды пепла, осыпавшиеся балки, обугленные обломки. Ничего, кроме разрушения.

– Полиция продолжает поиски подозреваемого, но пока у следствия нет весомых улик. Мы продолжаем следить за развитием событий, – закончил репортёр, и картинка вернулась в студию.

Я смотрела на экран, не моргая. В голове крутились мысли: зачем этот человек делает это все? Кто он вообще? Почему «Спаситель»? В каждом пожаре чувствовалось что-то зловещее, что-то, что было больше, чем просто случайный акт вандализма.

Телевизор продолжал говорить, но я уже перестала слушать. Голоса ведущих слились в фоновый шум, а перед глазами всё стояли кадры из репортажа.

– Ты что-то будешь? – мягкий голос Донны выдернул меня из мыслей.

Я подняла голову и встретила её тёплый взгляд. Она стояла у плиты, легко и спокойно двигаясь. Гостиная и кухня в нашем доме соединены, а поэтому можно легко посмотреть кто чем занят.

– Да, – улыбнулась я, чувствуя, как внутри становится теплее от её заботливого тона, – Сделай блинчики, пожалуйста.

– С шоколадом? – она чуть склонила голову, её улыбка была мягкой, почти материнской.

– О даа, – посмеялась я, представляя, как густой, тягучий шоколад растекается по горячим блинам.

В этот момент позади меня раздались шаги. Я обернулась и увидела брата. Он выглядел, мягко говоря, неважно.

– Мне то же самое, что и Эллисон, – проговорил он хрипловатым голосом, плюхаясь на диван рядом со мной.

Я внимательно посмотрела на него: его глаза были красноватыми, под ними залегли синяки, а весь вид говорил о том, что он вымотан. Либо он совсем не спал, либо спал настолько мало, что это не имело смысла.

– Ты вообще спал? – спросила я, сверля его взглядом.

Он ответил короткой улыбкой – уставшей, натянутой.

– Час, может два.

– Адам, ты не забыл, что сегодня приём? – напомнила я, чуть поднимая голос. Моё раздражение перемешивалось с беспокойством. – Я не хочу отдуваться одна.

Он глубоко вздохнул, будто собрался сказать что-то серьёзное, но вместо этого прочистил горло.

– Малышка, я помню, – наконец ответил он, глядя на меня так, словно пытался заверить, что всё под контролем. – И да, я приду. Только ради тебя.

Его голос звучал уверенно, но я видела, как он устал, как внутри у него что-то разрывается на части. Я хотела что-то сказать, но вместо этого просто сжала его плечо и коротко кивнула.

Со стороны кухни раздался приятный запах – смесь тёплого теста и шоколада, которая на миг отвлекла нас обоих. Донна продолжала готовить, наполняя дом уютом, словно пытаясь удержать нас в этом моменте, не давая уйти мыслями в заботы.

Адам обнял меня, крепко и тепло, словно хотел через этот жест сказать больше, чем словами. Его подбородок коснулся моей макушки, а затем я почувствовала короткий, привычный поцелуй. Этот жест всегда успокаивал меня. Он делал так ещё с детства, когда я приходила к нему с разбитыми коленками или когда мир казался слишком большим и страшным.