Я отметила, как взгляд мужчины смягчился. В его глазах мелькнуло что-то похожее на облегчение, но он тут же отвёл их, будто стараясь не выдать лишнего.

Уолтер припарковался рядом с моим университетом. Машина затихла, когда мужчина заглушил двигатель. В тишине салона я слышала только мягкий шелест ветра за окном и своё дыхание. Он посмотрел на меня коротко, взглядом, в котором, казалось, была смесь лёгкого волнения и привычной спокойной уверенности.

Калифорнийский университет. Одно из тех громких названий, которые чаще всего мелькают в рейтингах. То ли двадцать пятое место в списке какого-то известного издания, то ли ещё что-то такое же малозначительное. Но почему я выбрала именно его? Отец… Да, наверное, в первую очередь из-за него.

Его мечты, его планы на меня – всё это всегда оказывало больше влияния, чем я готова была признать. Но дело не только в нём. Этот университет действительно был живым, бурлящим, как река, в которой невозможно устоять на месте. Кажется, что только вчера мы танцевали на одной из наших вечеринок, смеялись до утра, обсуждали всё на свете, глядя на рассвет с крыши общежития.

Я обвела взглядом знакомые здания через окно. Они словно смотрели на меня с упрёком. Это было не просто местом учёбы – это место, где я искала себя. Где смеялась, ошибалась, пробовала, падала и вставала.

Калифорнийский университет располагался в сердце Лос-Анджелеса, словно сам город вырос вокруг него. Просторный кампус тянулся вдоль извилистой улицы, обрамлённой высокими пальмами, которые лениво шелестели под лёгким ветерком. Эти деревья казались немыми свидетелями всего, что происходило здесь десятилетиями.

Главное здание университета поражало своей архитектурой – смесью современного минимализма и классических мотивов. Высокие стеклянные фасады отражали небо, делая его частью здания. Солнце, столь щедрое в Калифорнии, играло в этих стеклянных стенах, словно хотело запечатлеть каждый миг. Рядом стояли старинные корпуса, покрытые тёмно-красной черепицей. Их стены украшали каменные арки, а окна казались картинами, в которых студенты мелькали, как живые мазки кисти.

Повсюду раскинулись зелёные лужайки, идеально подстриженные. На них всегда можно было увидеть студентов, сидящих на пледах с книгами, ноутбуками или просто чашкой кофе. Лавочки, окружённые цветущими кустами, приглашали к отдыху, а фонтан в центре площади создавал лёгкую, почти музыкальную атмосферу, успокаивая своим негромким журчанием.

Студенты были здесь такими же яркими и разными, как сама Калифорния. Кто-то спешил на лекции с рюкзаком, перегруженным книгами, а кто-то спокойно шёл с кофе в руке, обсуждая что-то с другом. Некоторые выделялись экстравагантной одеждой, словно их стиль был вызовом обыденности, другие держались скромно, предпочитая оставаться в тени. Но в этих людях, в их движении, жестах, смехе, всегда чувствовалась энергия. Она была почти осязаемой, как пульс, бьющийся у самого основания этого места.

Кампус жил своей жизнью. Здесь всё бурлило – от научных дискуссий в аудиториях до репетиций театральных постановок в маленьких, почти незаметных залах. Здания, деревья, студенты, даже воздух – всё здесь казалось частью одной, бесконечно большой и сложной симфонии.

– Во сколько ты сегодня заканчиваешь? – голос Уолтера мягко вырвал меня из мыслей.

Я вернулась в реальность. Его спокойный тон, в котором угадывалось лёгкое любопытство, звучал будто из другого мира – более размеренного и уютного.

– В три, – ответила я быстрее, чем собиралась, и потянулась к дверной ручке. Открыв дверь, добавила: – До встречи и не скучай.