Итак, что же мы имеем. Пока Элла была занята складыванием бумажной салфетки в фигурку, я достала бланк со счетом, положила на стол и вздохнула.

Если этой суммы и достаточно для того, чтобы купить провизию, обновить сервиз, постельный гардероб и немного облагородить фасад и парк, то для того, чтобы нанять поваров, да ещё и слуг на постоянную работу — нет. И это не считая оформления всякой документации и непредвиденных расходов, да и просто организации мероприятия по открытию дверей.

— Миссис Гронвей, позволите?

Вздрагиваю и поднимаю голову, я так задумалась, что не слышала, как к нам подошли.

— Господин Дикман? — уставилась на мужчину. Как он здесь оказался?

Ларсон молча улыбался.

— Да, конечно, присаживайтесь, — запоздало отреагировала я.

— Я вышел по делам и случайно увидел, что вы зашли сюда.

Вот как? Надеюсь, это действительно случайность, кофейня от банка достаточно далеко, да и зачем ему нас догонять? Мне стало не по себе.

Подавальщица вернулась с подносом, выставив несколько пиал с разноцветными шариками мороженого и чашечку горячего какао. Правда, мороженого отчего-то расхотелось.

Дикман вежливо улыбается и наблюдает за мной так внимательно, будто ничего другого вокруг не существует. Чувствую себя неуютно.

— Так что вы хотели? — беру чашку с какао.

— У вас милая дочь, — поворачивает голову к малышке, которая продолжала играться и, конечно же, слышала комплимент господина. — И ваше стремление возобновить пансионат очень благородное.

— Спасибо, господин Дикман, я уверена, что у меня это получится.

— Вот насчёт этого я и хотел с вами поговорить…

Опускаю взгляд и облокачиваюсь на спинку стула, пытаясь сохранить непринужденный вид.

— Я вас слушаю.

— Хочу ещё раз сказать, что ваше решение достойное, но не совсем практичное и надежное.

— О чем вы?

— Попробую объяснить… — сцепляет пальцы в замок. — Пансионат Таккеров несомненно был популярен когда-то. Я помню времена, когда господа предпочитали отдыхать за городом, наслаждаясь видами, гуляли в парках, спускались к водоёмам. Но сейчас в Брошнайте много приезжих, путешественников из других стран, и все больше есть потребность жить в отелях. Пансионат, скажем, это не совсем выгодно. Для вас. Так как, смею заметить, есть ограничения в средствах. И будет жаль, если вы потратитесь зря.

Ах вот оно что. Беру чашку и подношу к губам, делая глоток сладко-горького напитка. Господин банкир имеет свои мотивы и выгоды.

— И что вы предлагаете?

Глаза мужчины зажигаются, и я вижу, как в них вспыхивают интерес и азарт наравне со страстью. Это немного смущает и одновременно завораживает.

— Всё очень просто, миссис Гронвей, я предлагаю вам стать компаньоном. А именно — стать управляющим.

Рот сам собой приоткрылся. Сижу в некотором ошеломлении.

— Но почему я?

— Во-первых, вы женщина, так что очень подходите на эту роль, здесь нужна женская рука, чуткость, внимательность, практичность и обаяние, и во-вторых, вы красивая женщина, и вам нельзя прятать свою красоту. В вас есть всё.

Улыбаюсь ещё шире. Господин банкир довольно красноречив и явно умеет расположить к себе слабый пол. И если бы я была свободна и не так опытна, то наверняка бы купилась на эту сладкую лесть. Но и он не глуп, знает, с кем имеет дело, потому продолжает:

— Знаю, что вы обо мне сейчас думаете, — будто виновато застенчиво усмехается. — Скажу так, — его голос понижается и становится грудным, обволакивающим, — я вижу умную, молодую, красивую женщину, которая достойна большего.

Признаться честно, мне стало не по себе, ощущение, что он насквозь меня видит. И знает о моей внутренней драме, хотя откуда? Кроме мамы ещё никто не знает, что происходит у меня на семейном поприще. А он будто почувствовал мою уязвимость, слабое место, которое так саднит и болит.