– Красивей, чем сейчас, ты не была… – ласково, тихо произнес он и отвел свой взгляд – точно такого же цвета, в мельчайших оттенках идентичный сейчас испуганному взгляду Сунери.

– Что?! – врач подняла голову и со страхом посмотрела на мужчину.

Я ведь не рабской масти – будь начеку.

Я отвечаю требованиям и ГОСТам.

Просто в твоем присутствии – по щелчку – 

Я становлюсь глупее и ниже ростом.

Даже спасаться бегством, как от врагов

Можно – но компромиссов я не приемлю.

Время спустя при звуке твоих шагов

Я научусь проваливаться сквозь землю.

Я не умею быть с тобой наравне.

Видимо, мне навеки стоять под сценой.

Эта любовь – софитовая, извне – 

Делает жизнь бессмысленной.

И бесценной.

(с) Вера Полозкова

Блэр задумчиво улыбнулся:

– Тебе когда-нибудь говорили, что вот такая ты, уставшая, с распущенными волосами, чем-то похожа на Малефисенту? – он шагнул еще дальше, прислонился к косяку и сложил руки на груди. – Тебе и грим особо сейчас не нужен.

Доктор закатила глаза, усмехнувшись, направилась на кухню:

– Ты так оригинален, Кристиан! – девушка исчезла за углом, и актер, опустив голову, пошел следом. – Мне это говорят в последние полгода даже продавцы кофе. Лицо совсем схуднуло, осунулось… – она обернулась и, не касаясь, обвела пальчиками контур своих скул, неловко, словно извинялась, улыбнулась, помедлив, поставила чайник, мягко ступая босыми ногами по полу, пошла к обеденному столу. – В клинике в Бостоне меня на Новый год вынудили ее косплеить… Кофе будешь?

– Тебе бы пошли рога… – задумчиво улыбнулся Блэр, опираясь спиною о стол, чуть склонив голову, наблюдая за размеренными движениями девушки, – кофе буду.

Сунери вернулась к кухонному столу, дождалась, пока закипит вода, взяла чайник в руку:

– Мой муж рассудил подобным же образом и, решив восстановить справедливость, в ту же ночь приделал мне настоящие рога на пару с медсестрой из реанимации, – врач подошла к обеденному столу, налила кипяток в две чашки, отставила чайник, крепко обхватив тонкими пальцами горячую кружку, шагнула к Кристиану, протянула ему кофе, – добрый и справедливый человек, не отнять.

– Ты замужем?! – поразился мужчина и быстро взглянул на левую руку девушки, где не было кольца. – Ты в разводе? – не замечая протянутого напитка, как-то совсем серьезно спросил Блэр, не сводя внимательного взгляда с бледного лица доктора.

– Зачем? – приподняв брови, улыбнулась Сунери.

– Предательство нельзя прощать, – Кристиан отвернулся к окну, затем вовсе опустил голову, – как у вас говорят? Даже если склеить разбитую вазу, какой бы красивой ни казалась она со стороны, не в силах она будет удержать воду.

– У «нас» говорят, что у нее будет большое преимущество перед другими вазами, – доктор прямо смотрела на актера.

– Какое уж тут может быть преимущество? – усмехнулся Блэр и поднял голову.

– В отличие от своих целых «товарок», у вазы будет бесценный опыт – опыт быть разбитой и собранной заново, – Сунери мягко улыбнулась, разглядывая красивое лицо перед собою. – И потом, кто сказал, что я простила? – девушка улыбнулась еще шире.

– Вообще ничего не понимаю, – мужчина улыбнулся и вернул зеленый взгляд лицу врача.

– Мне не нужен развод, Кристиан. Мне не нужен муж. Мне не нужен Бостон. Я или слишком ленива, чтобы тратить свое время на суд, или… – она опустила взгляд на кофе, – я просто смысла в этом уже не вижу.

– Господи!!! – проследив взгляд Сунери, воскликнул актер, оторвался от стола и двумя руками вынул кружку из побагровевших пальцев девушки. – Ты что?!! Кипяток!!! Ты обожглась!