Разрыдавшись, я содрала панно со стенки и швырнула в сторону. Залетела перепуганная Карина и бросилась ко мне. Обняла, усадила на кровать. Стала гладить по волосам, утешая. А я рыдала, подвывая на ее плече. Не могла больше себя сдерживать. Только не здесь. Не в этом доме. Не в месте, где все так сильно напоминает о том, что все… Закончилось?

Да, закончилось. Как бы больно ни было, но… Я не смогу простить Дана. Простить не только измену, но и все те унижения, что были после. А значит… Значит пора ставить точку.

Взгляд упал на кольца на моем безымянном пальце. Вытерев слезы, я высвободилась из объятий Карины. Стянула кольца и положила их на тумбочку в спальне.

- Поехали отсюда.

- Хорошо.

Кое-как, в две ходки мы выволокли манежик и вещи, занявшие два чемодана и сумку, на улицу и сложили в багажник. Карина предложила перекусить, но я отказалась. Не хотелось обременять маму лишним часом-другим заботы о внучке, а подругу - необходимостью платить за меня. Ведь позволить себе чашку кофе в заведении я теперь не могла.

- Вот, держи, - сказала Карина когда мы припарковались возле дома моей мамы, протягивая мне пухлую пачку наличности.

- Карин, не стоит, я…

- В смысле как не стоит? - разозлилась она, - А что стоит? Свалить сейчас домой и забить на то, что тебе жить не на что? Ты бы так поступила?

- Спасибо, - я смущенно взяла деньги, - Но я все отдам.

- Как сможешь, так и отдашь. А теперь идем. Надо втащить все добро к твоей маме.

6. Глава 6

- Извини, Маша, но я считаю, что ты поторопилась, - сказала мама, когда мы разбирали вещи в моей девичьей комнате. - Так взять, одним махом и… Восемь лет жизни из-за одной ошибки, раз и все.

Я сделала глубокий вдох. За шесть дней, что я провела дома, не было ни одного, чтоб мама не говорила чего-то подобного в различных вариациях. Даже с дежурства сообщения писала в мессенджер. Это раздражало, теребило и без того адски болевшую рану, но я заставляла себя сдерживаться. Это мама. Она не со зла. Она мне добра желает. Вот только ее понимание этого самого добра отличается от моего.

- Мама, “раз и все” был со стороны Дана, когда он мне изменил, а не с моей, когда я ушла, - медленно проговорила я.

- Ой, Машка, ой, гордая ты моя. Одна останешься со своей гордостью и все.

- Ну и останусь. Ты же осталась и ничего, все живы, слава богу, и здоровы.

- А ты знаешь, каково мне было? Пахала, как проклятая, света белого не видела. Все чтоб тебя поднять. Всю жизнь на это положила. А ведь молодая была, всего-то двадцать три года. Могла бы еще свою жизнь устроить, но у меня была ты.

- Мне жаль, что из-за меня ты не устроила свою личную жизнь, мам, - выпалила я. - Извини, пожалуйста, что я у тебя родилась.

- Ой-ой, смотрите-ка на нее, обиделась, - всплеснула руками мама, - Может еще и от меня уйдешь - в ночь с ребенком на руках?

- Если ты будешь все для этого делать - уйду, мам! - сквозь подступающие слезы, сказала я.

- С тобой разговаривать стало невозможно - просто-напросто. Слово не скажи. Чуть что, сразу в слезы, сразу обижаться. Я даже понимаю Даню твоего иногда, вот честное слово.

- Мам, оставь меня одну, пожалуйста!

- Вот-вот, одна и останешься, - сказала она и вышла за дверь.

Я буквально упала на кровать и закрыла лицо руками. Содрогнулась от рыданий. Словно бы почувствовав мое состояние, начала капризничать до этого игравшая в манеже Анечка и я, торопливо вытерев слезы, занялась ею.

Единственное что помогало держаться - это забота о дочке. Если бы не она, не моя малышка… Не знаю. А так приходилось заставлять тело заниматься чем-то кроме рыданий, а мозг - думать не только о боли, которую причинил Дан.