Ночные сестры докладывали о тяжелых больных по давно укоренившейся схеме: температура вечером, температура утром, как будто это единственный показатель тяжести состояния больного.

– Как живот у Михайлова, парез кишечника разрешился? – спросил я, когда сестры закончили свой монотонный доклад. У меня с пятницы оставался тревожный больной, у которого после лапаротомии была слабая перистальтика.

– Нет, дует пока, но меньше. Мы его вечером клизмили, – ответила Наташа, постовая сестра, ответственная за палату, где находился Михайлов.

– На конференцию нужно приходить вовремя. Сестра уже докладывала о нем, – вставил зав, посмотрев в мою сторону.

– Прошу прощения, – больше нападая, нежели оправдываясь, с определенной долей иронии закончил я.

На этом утренняя конференция закончилась, и все разошлись по своим местам.

Клиника, в которой я работал с 1986 года, была одной из лучших среди тех немногих клиник в стране, где оперировали на открытом сердце и крупных сосудах. В отличие от столичных наш кардиохирургический Центр снабжался аппаратурой, инструментарием и шовным материалом значительно хуже, а подчас, не имея даже самого необходимого, держал паритет среди других центров только за счет энтузиазма и героических усилий своего немногочисленного персонала…

…В девять часов у нас в ординаторской раздался телефонный звонок по местной линии, и Надежда, секретарша главного врача, сообщила о желании Николая Николаевича Скворцова тотчас видеть меня. По дороге я пытался разгадать причину столь экстренного вызова, однако в любом случае встреча с главным мне не сулила ничего хорошего.

Николай Николаевич Скворцов служил в главных врачах с основания Центра, т. е. с 1985 года. До этого он пытался найти себя в хирургии, работая в кардиологической клинике, однако врачом он был неважным, усердия особого не проявлял и авторитетом среди хирургов не пользовался. А учитывая то, что работы в кардиологическом отделении было много и она требовала от хирурга полного самоотречения, Николай Николаевич поспешил сменить операционный стол на мягкое кресло главного врача небольшой медсанчасти от легкой промышленности. Здесь он сумел проявить себя отличным организатором и мудрым руководителем, благо организовывать уже было нечего, а руководить почти некем. Однако при открытии кардиохирургического Центра Королева этой короткой биографии оказалось достаточно, когда на коллегии в облздраве, предлагая свою кандидатуру на пост главного врача, он не забыл напомнить всем о нескольких годах, проведенных в кардиологии. Особым умом Николай Николаевич не отличался, говорил мало, а если приходилось высказываться – речь чаще была бессвязной. Но он умел держать себя солидно, хорошо чувствовал обстановку и умело втирался в доверие к начальству. Поистине мудрое изречение древних, что одним Бог дает голову и руки, а другим власть. Тем не менее Скворцова назначили на пост главного врача нового кардиохирургического Центра, вызвав этим недоумение многих кардиохирургов, хорошо знавших его по совместной работе. Но с этим быстро смирились, хотя многие хирурги его продолжали просто игнорировать…

– На вас пришла жалоба от инвалида войны, с которым вы вели себя недостаточно корректно, – заявил главный и протянул мне конверт, когда я вошел в его кабинет.

Быстро пробежав глазами текст письма, я вспомнил этого больного, вернее, здорового, которого принимал на консультативном приеме месяц назад.

– Да, но я тогда не нашел у него никаких болезней, он был практически здоров, хотя требовал заключения о болезнях для получения бесплатного автотранспорта, – пытался оправдаться я.