…В тот миг, когда Настя затворила дверь дома, спеша на свидание к своему любимому, другая недобрая рука толкнула эту дверь от себя, и в их спокойный с отцом мир вторглась уже злая сила, и произошло это раньше, чем состоялось счастье ее с Александром в ту волшебную ночь.

Маленькая сухощавая женщина, одетая во все черное, застала священника за вечерней молитвой и, дождавшись ее окончания, была приглашена отцом Николаем для исповеди, несмотря на поздний час, ибо по ее беспокойному поведению и определенной суетливости было видно, что дело не терпит отлагательства. Это была еще не старая женщина с заостренными чертами лица, глубокими темными глазами, впалыми щеками и маленькими плотно сжатыми губами. Тронутые сединой волосы несколькими прядками выбивались из-под черного платка. Что-то неприятное было в выражении ее лица, а нервозные движения рук не предвещали спокойного разговора – так оно и вышло. Из ее сбивчивого и довольно длинного рассказа священнику стало понятно, что корень зла в их семье заключен в невестке – женщине злой и своенравной, обделенной Богом детьми – а поэтому обозленной на весь мир и вымещающей свою ненависть на муже и свекрови. Мечтающая о внуках, а для своего единственного сына – о детях, рассказчица поведала священнику свою душевную тоску, вызванную тем, что вместо желаемого семейного счастья, сын ее, а вместе с ним и она получили ежедневные скандалы, ссоры и оскорбления от этой ненавистной им женщины.

Рассказ ее несколько раз прерывался рыданиями, и священнику приходилось успокаивать ее отваром из трав. Время уже перевалило за полночь, когда, наконец, женщина замолчала и, низко опустив голову, ждала, что скажет священник. Тот после некоторого молчания предложил поговорить с невесткой и отпустить ей грехи.

– Нет, нет! Она не должна знать, что я была у вас, – покачала головой женщина. – Иначе нам будет еще хуже. Она уже не исправится. Вы ее не знаете!

– Но тогда чем же я могу помочь вам? – молвил священник, пожимая плечами.

– Отслужите по ней обедню святого Секария, – в рыданиях произнесла женщина.

– Обедню святого Секария!? – священник даже отпрянул в сторону. – Да вы в своем уме?! Как бы низок ни был человек, но губить его душу – Грех!

– Тогда умру я, а вслед за мной и мой сын. Эта женщина никого не пожалеет. Она должна быть наказана!

Чтобы пояснить, что такое обедня святого Секария, я приведу здесь без изменений цитату Джеймса Джорджа Фрэзера из книги «Золотая ветвь». Об обедне святого Секария там написано следующее:

«Для того чтобы отомстить своим врагам, злые люди иногда склоняют священника отслужить обедню святого Секария. Знают эту обедню очень немногие, и три четверти из них ни за что на свете не согласились бы ее отслужить. Только недобрый священник отважится исполнить этот отвратительный обряд, и можете быть уверены, что на страшном суде он дорого за это заплатит. Викарий, епископ и даже архиепископ города Оша не имеют права отпустить такой грех. Одному лишь папе римскому принадлежит это право.

Служить обедню святого Секария можно только в разрушенной и запущенной церкви, где ухают ко всему безучастные совы, где в сумерках бесшумно летают летучие мыши, где по ночам останавливаются на ночлег цыгане и где под оскверненным алтарем притаились жабы. Сюда-то и приходит ночью недобрый священник со своей возлюбленной. Ровно в одиннадцать часов он начинает задом наперед бормотать обедню и заканчивает ее, как только часы зловеще пробьют полночь. Священнику помогает и возлюбленная. Гостья, которую он благословляет, черна и имеет форму треугольника. Вместо того, чтобы причаститься вином, он пьет воду из колодца, в который было брошено тело некрещеного младенца. Знак креста он чертит на земле, и притом левой ногой. Делает он также много других вещей, на которые ни один добрый христианин не мог бы даже взглянуть без того, чтобы до конца жизни не поразила слепота, глухота, немота. А тот, по чьей душе отслужили такую обедню, мало-помалу усыхает. Никто не может сказать, что с ним. Врачи, и те ничего не могут понять. Им и невдомек, что его медленно губит обедня святого Секария…»