Как ни стоек и ни принципиален был священник, но дрогнуло сердце его, размягченное слезами и мольбами бедной женщины, горе которой преждевременно состарило ее, лишило радости воспитания внуков, а сына – положенного счастья. Одним словом, священник согласился отслужить обедню святого Секария, взяв с женщины клятву, что ни одна живая душа не узнает об этом злом намерении. Женщина тут же воспрянула духом, повеселела, поспешила дать клятву молчания и, сообщив имя невестки – Клавдия, – быстро удалилась восвояси так же тихо и незаметно для всех, как и появилась.

Священник же, выведенный из душевного равновесия разговором и предстоящим злодеянием, остаток ночи не спал, а провел перед алтарем на коленях, замаливая предстоящий грех. Все утро, день и вечер отец Николай провел в лесу, чтобы не встречаться с селянами, а главное – с дочерью, он боялся своим видом выдать свое намерение. Очень уж встревожило его то, что произошло накануне ночью. А потому, что врать он не научился, первая же встреча с Анастасией, от которой не ускользнуло бы изменение настроение отца, могла помешать свершению столь гнусного обряда. Подготовив все необходимое, ровно в одиннадцать часов ночи священник пришел в запущенную, полуразвалившуюся церковь и свершил в точности сей обряд, отслужив по Клавдии обедню святого Секария.

Вернувшись домой под утро обессиленным и немощным от столь сильного потрясения, священник лег в постель, и тут силы окончательно покинули его. Он заболел, и заболел серьезно – с лихорадками, ознобами, зловещими сновидениями и длительными потерями сознания. Целый месяц Настя не отходила от отца. Читала дни и ночи молитвы при зажженных свечах и отпаивала его целебными травами, которые сама же и собрала. Медленно силы возвращались в его ослабленное болезнью тело. Прошел месяц, прежде чем священник смог вновь выйти на белый свет. Но свершилось то, чего боялся священник, а Настя предчувствовала еще месяц назад, накануне готовящейся обедни. Произошло то, что неминуемо должно было произойти и что враз поломало жизнь троим добрым людям.

Знал бы несчастный священник, кому взялся помогать он, против кого направил свои силы, вступив в сговор с темной энергией. Знал бы, что своими руками ломает счастье и судьбу своей дочери. Забыл, видимо, он, о чем проповедовал всю жизнь, что зло, направленное на других, поразит тебя самого. Серая пелена застелила ему глаза, а сознание было усыплено мольбами и уговорами.

Трагическим оказалось совпадение в ту ночь, когда Анастасия зачала ребенка на небесах от мужчины, против жены которого был заключен зловещий сговор между его родной матерью и отцом его возлюбленной. Желаемое оказалось действительным, и обедня святого Секария сделала свое дело. Не прошло и недели после той обедни, как слегла Клавдия от неведомой болезни, стала быстро чахнуть и вскоре умерла, оставив в безутешном горе своих престарелых родителей. Но не была насквозь черна душа новопреставленной Клавдии, которая стала такой в силу своей неполноценности. Осталась еще теплота ее несчастного сердца к Александру, ибо была же страстной когда-то их любовь друг к другу. Одному Богу известно, что творилось в душе ее. Только перед смертью, чувствуя близкую кончину, позвала она мужа своего, прижалась к его большой руке своими обескровленными губами в последнем поцелуе, прося за все прощение, и с глазами, полными слез, произнесла тогда те слова, после которых дрогнуло его сердце, и упал он сам на колени перед кроватью умирающей жены в искренних рыданиях…

– Прости, родной, что не смогла родить тебе сына.