Неожиданно я почувствовал резкую слабость и головокружение. Голова моя постепенно стала наливаться тяжестью, виски сдавило будто обручем, и кровь запульсировала тупой болью, распирая череп. В первый момент я подумал об угаре давно нетопленной печки, однако в прошлый мой приезд голова болела точно так же, но печь тогда я не топил. В тот миг я даже не мог подумать и не обратил внимания на то, что ухудшение моего состояния четко совпадало с пуском маятника часов. Проглотив две таблетки анальгина и с остервенением сжимая голову руками, я лег на кровать с единственным желанием облегчить свои страдания. И только моя голова коснулась соломенного тюфяка, веки тотчас отяжелели, перед глазами поплыли разноцветные блики и я стал проваливаться куда-то вниз. Приятная нега разлилась по всему телу, и я заснул.

…Проснулся я от стука в окно, когда в комнате было уже темно. Обычно я просыпался сразу – сказывалась долголетняя работа на «скорой».

Стук в окно повторился:

– Доктор, быстрее! С бабушкой плохо! Очень плохо! Поторопитесь, пожалуйста!

Голос с улицы был глухим, как будто издалека, однако я разобрал каждое слово, даже голос показался мне очень знакомым. Он принадлежал женщине, которую я знал, но в тот миг не мог вспомнить.

Вскочив с кровати, я крикнул в окно:

– Подождите минутку! Не уходите! Вы проводите меня?!

Со сна я не мог определить, где находится выключатель, и стал собираться в темноте. Надев штормовку, которая еще до конца не просохла, я почти на ощупь стал искать выход. В этот момент в комнате раздался первый удар настенных часов. Звонкий бой мгновенно заполнил пустое жилье и заставил меня повернуть голову в сторону, где висели часы. Внимание мое было привлечено тем, что стена, на которой они висели, была освещена слабым белым светом, неизвестно откуда излучаемым, так как луны за окном не было, и кругом была кромешная тьма. Казалось, пучок света исходил прямо из потолка. Циферблат был хорошо виден, и обе стрелки стояли на цифре «12». Была полночь, и часы отбивали свои последние удары уходящего дня: первый, второй, третий… одиннадцатый…

При последнем ударе я уже вышел из дома, и его звон несся мне вслед, сопровождая в кромешной темноте ночи. Дождя не было. Выйдя на улицу, я негромко окликнул ту, которая меня разбудила:

– Где вы? Кому нужна моя помощь? Кто звал?!

Однако, никто не отозвался, и я подумал, что эта женщина поспешила туда, где нужна была помощь. Я не знал, куда надо было идти, но какая-то сила подтолкнула меня в нужном направлении, и я увидел освещенное окно соседнего дома, где, видимо, меня ждали.

Откуда соседи узнали, что я врач, ведь я никому не говорил об этом, да и приехал сюда всего во второй раз.

Дверь дома оказалась незапертой, я беспрепятственно вошел в сени, а затем в комнату. Слабое мерцание керосиновой лампы на столе скудно освещало весьма запущенное жилище древней старухи, которая лежала на грязной кровати у стены и громко стонала. В комнате не было больше никого. Она лежала на спине, и хриплое прерывистое дыхание с трудом вырывалось из ее груди. Руки бессильно лежали вдоль тела, сухие тонкие пальцы слабо сжимали края постели.

Я подошел к кровати, присел на край и взял старуху за руку, пытаясь нащупать пульс. По слабому нитевидному пульсу я понял, что старуха доживает последние минуты, и эта предсмертная агония была последним всплеском уходящей жизни. Старуха повернула голову в мою сторону тотчас, как я взял ее руку. Веки ее медленно поднялись, и она перевела на меня мутный взор. Ее кисть обхватила мое запястье и стала сжимать его. В этот миг в мою руку буквально хлынул поток какой-то холодной энергии, и пол стал уходить у меня из-под ног. Вернее, я перестал чувствовать сначала свои руки, затем тело и ноги. Какая-то неведомая сила отрывала меня от пола. Старуха же медленно поднялась над кроватью и устремилась к потолку, увлекая меня за собою. Я перестал что-либо соображать, а по телу пошла мелкая дрожь. Нельзя сказать, чтобы я испугался – нет, старухи я не чувствовал – я просто перестал давать себе отчет в происходящем. Мы поднялись к самому потолку, он как бы раздвинулся, и мы попали на чердак, темный и пыльный, а оттуда в одно мгновение вырвались в ночное небо. В последний момент я бросил взгляд вниз и вдруг… увидел СЕБЯ, сидящего у постели старухи, которая лежала в прежней позе. Только сейчас я впервые испугался, вспомнив рассказы людей, переживших клиническую смерть на операционном столе, когда они видели себя сверху в окружении хирургов. Что же, я вместе со старухой полетел в миры иные?!? Выходит, она тянет меня за собой в могилу! Вот так влип! Однако мне еще вроде рановато умирать. Эти мысли не были произнесены вслух, но они были услышаны старухой, и она вдруг также бессловесно ответила: