К своему любовнику Алина тоже ездит, но не слишком часто, максимум – раз в две недели. Это еще терпимо. Волевым усилием я решаю не препятствовать этим отвратительным для меня встречам: ей сейчас вредно нервничать, и я не хочу провоцировать скандалы. Вот родится ребенок – тогда и поговорим. Тогда я решительно отрежу ее от этого проходимца. А пока просто стискиваю зубы, с ужасом представляя, чем они там занимаются за закрытыми дверьми его квартиры... Интересно, они и теперь трахаются, когда она беременная?

Ее живот растет постепенно и очень красиво, но за всю беременность Алина ни разу не дает мне потрогать его, почувствовать, как толкается малышка. На двадцатой неделе подтверждается пол – это будет девочка. Алина сообщает мне имя: Ксения, Ксеня. Разумеется, обсуждению этот вопрос не подлежит. Я пожимаю плечами и молча соглашаюсь, хотя имя кажется мне совершенно дурацким. Я бы лучше назвал свою дочь Вероникой или Варварой. Но раз уж ее биологический отец будет вынужден уступить девочку мне, пускай хоть имя ей даст. Я щедро позволяю ему это.

Роды назначают на конец августа. Ксения должна буквально заскочить в уходящий вагон и родиться на исходе лета. Это кажется мне очаровательным.

Почти весь август Алина проводит дома, гуляя только по поселку да выезжая несколько раз к доктору. Живот у нее большой, но сама она почти не пополнела: все такая же хрупкая тростиночка. Красивая. Моя. От мысли, что ее трахал другой мужчина, у меня кулаки сжимаются и одновременно наворачиваются слезы. Но я не подаю вида. Я веду себя как самый заботливый и любящий муж на свете. Жаль, Алина это не ценит, избегая меня всеми возможными способами. Я оказываюсь чужим в своем собственном доме. Спасает, как всегда, только бурбон.

Двадцатого августа я отправляюсь на совещание. До родов остается еще несколько дней. Мы с коллегами обсуждаем рабочие дела, когда телефон в кармане вдруг начинает вибрировать. Первое желание – отключить его, но это звонит Влад: возможно, что-то важное. Я поднимаю указательный палец, прося прощения, и выхожу из зала собраний.

– Что случилось? – спрашиваю сразу.

– Давид Кириллович, у Алины Алексеевны начались схватки.

– Твою мать, – рыкаю я. – Я на совещании, мне нужно еще минут тридцать или сорок... Она ведь знает, что нужно делать?

– Да, говорит, что пора в больницу.

– Тогда вези ее, черт возьми, какого хера ты еще от меня хочешь?! И – Влад! – я делаю паузу, отмечая важность наказа. – Проследи, чтобы она не родила прямо в машине! Я только поменял кожаную обивку!

– Хорошо, Давид Кириллович, – растерянно отзывается Влад, и я тут же отключаю телефон, чтобы вернуться к работе. Мысли, конечно, заняты теперь совсем другим, но приходится сосредоточиться на делах налоговой службы и монотонном голосе выступающего с докладом сотрудника.

Через полтора часа я с огромным букетом алых роз уже в больнице – из-за лютых пробок Влад отвез ее не туда, где я бронировал место, оплачивал лучшую палату и лучших докторов, но это теперь уже неважно, – а еще через час на телефон приходит сообщение от Алины:

«Я родила. Ребенок здоров. Твоя обивка в полном порядке».

Твою мать! Она слышала про обивку!

Я нервно сплевываю и иду искать врача, однако меня почему-то просят подождать. Чего ждать?! Ребенок родился! Я хочу в палату к жене!

Проходит еще какое-то время, прежде чем ко мне выходит доктор, принимавший роды. Вид у него откровенно потерянный.

– В чем дело? – спрашиваю я строго.

– Давид Кириллович, мне так жаль... Мы сделали все, что могли. Но такое иногда бывает. Внезапная остановка сердца.