Но все давно закончилось. Теперь я люблю Пашу – а он любит меня. И у нас все иначе. По-настоящему. По-взрослому. Настолько по-взрослому, что он знает: я сплю не только с ним, но и со своим законным мужем. Конечно, он ревнует – но он всегда понимал и был готов ждать... Теперь ждать некогда. У нас есть два, максимум три месяца, пока я смогу скрывать живот. Успеем ли мы за это время придумать план побега из лап монстра?

Черт его знает... Я почему-то сомневаюсь.

Выпив бокал бурбона, Давид ложится обратно в постель:

– Завтра рано вставать, любовь моя.

– Какие-то важные дела? – спрашиваю я равнодушно.

– Играем с Германом и Иваном в сквош. Не хочешь с нами?

– Я не слишком хороша в сквоше... – я поворачиваюсь на бок, спиной к мужу, но он притирается сзади, обнимая меня, сжимая ладонью обнаженную грудь, и я терплю. Я знаю: как только он начнет засыпать, так сразу отвалится от меня, перевернется на спину. Тогда смогу заснуть и я...

– А что насчет акупунктуры? Ты еще не передумала?

– Нет, конечно, – вынужденно отвечаю я.

– Тогда завтра я запишу нас, – он довольно кивает.

– Окей.

– У тебя есть пожелания по дню недели и времени?

– Нет, – хмыкаю я равнодушно.

– Тогда на мое усмотрение.

Просыпаюсь я от странного ощущения того, что плаваю в воде. Первая мысль: протекла крыша и залило постель... В конце концов, вчера был сильный ураган. Я сразу поднимаю глаза наверх: нет, потолок сухой. На экране смартфона девятый час утра. Давида рядом нет, простынь на его половине кровати небрежно смята. Я опускаю глаза вниз и...

Твою мать!

Прямо подо мной – лужа крови.

Первая реакция – закричать. Но что, если Давид еще дома?! Он не должен ничего узнать... Я быстро накрываюсь одеялом так, чтобы ничего не было видно, а потом хватаю смартфон и набираю номер Лизы. Она долго не берет трубку, потом наконец отвечает сонным голосом:

– Ты разбудила меня...

– Лиза, срочно вставай и проверь, уехал ли Давид на свой проклятый сквош. А потом приходи в мою спальню.

– Блин, начало девятого, Алина! Это подождать не может? – ворчит женщина, а я шиплю в трубку:

– Не может, блять, я истекаю кровью! – и тут же слышу, как Лиза отбрасывает одеяло и вскакивает с постели.

Через три минуты она вбегает в мою спальню и застывает на пороге, а я молча отбрасываю одеяло, показывая ей кровавое пятно, расползающееся подо мной. Пальцы у меня трясутся, к горлу подкатывает тошнота, а перед глазами пляшут черные точки.

– О боже, о боже! – начинает причитать Лиза, но я грубо прерываю ее:

– Он точно свалил из дома?!

– Да, точно, точно! Ох, Алина, бедняжечка моя, неужели выкидыш...

– Вызывай скорую! Срочно! – рычу я, чувствуя, что вот-вот отключусь: крови уже довольно много.

Прежде чем потерять сознание, я успеваю подумать: если этому ребенку суждено умереть – может, для него так для него будет даже лучше...

– Здравствуйте, – протягивает по-английски женщина в белом халате. Я открываю глаза и оглядываюсь: судя по всему, больничная палата убудского госпиталя. На кресле в углу спит Лиза. Костю она, видимо, оставила с Максимом и Вероникой. – Как вы себя чувствуете, госпожа Зыбина?

– Здравствуйте, нормально, – отвечаю я растерянно и автоматически опускаю обе ладони на живот: – А что...

– Ребенок жив и пока здоров, – я тут же выдыхаю и чувствую, как по щекам начинают струиться теплые слезы, а женщина-доктор продолжает: – Но серьезная угроза выкидыша остается. Вам придется остаться в больнице, пока мы не будем уверены, что вы и ваш малыш в безопасности.

– Но я... я не могу...

– В смысле? – врач хмурится. – Вам нужны покой, капельницы и круглосуточное наблюдение.