Вита не сразу поняла, что последние слова и были приказом. Филипп выжидательно смотрел на нее.

Чувствуя, как щеки обжигает краска стыда, Вита вцепилась в подол платья и медленно оттянула ткань к паху.

– Встань и покажи мне, насколько ты поняла все, что я тебе сказал, поиграй с собой.

Не позволяя платью сползти, Вита встала со стула, вышла из-за стола. Одной рукой задрав платье к животу, второй начала ласкать себя. Несколько невыносимо долгих, унизительных минут Филипп смотрел на нее. Затем допил кальвадос, поднялся, подошел к ней сзади. Обнял со спины, сжал грудь, поглаживая, пока под тонкой тканью затвердевали соски, одной рукой продолжая ласкать грудь. Второй провел по животу, перехватил продолжавшие ласку пальцы и отстранил, занявшись Витой сам. Несмотря на угнездившийся внутри страх и горечь, Вита почувствовала, что возбуждается под его прикосновениями. Горячее дыхание обжигало шею. Филипп не делал попыток ее поцеловать, лишь умело нащупывал точки, заставлявшие, ее лоно истекать влагой, доводя Виту до исступления. Когда она достигла пика наслаждения, изогнувшись раскаленной дугой в его руках, Филипп прошептал:

– Думаю, мы друг друга поняли.

Глава 5

Филипп вернулся из ванной комнаты, вытирая руки белоснежным полотенцем. Он оставил дверь открытой:

– Нам предстоит долгая ночь, прими душ, – сказал он, окинув Виту придирчивым взглядом, недовольно скривил губы.

Девушка стояла у окна, смотря на ночное небо, расцвеченное огнями Москвы. Слишком молодая, слишком глупая. Такая хрупкая на фоне огромного злого города. Она дрожала от плача.

Виталина…

Филипп мысленно посмаковал имя. От латинского «vitalis» – «полный жизни».

Полная жизни…

Не лучшая пара для Харона.

Одни женщины дрожали и рыдали, когда Филипп показывал истинное лицо. Другие злились, кричали, требовали. Не подозревая, что все человеческое в нем умерло ночью, когда он нашел Ингу во дворе их нового дома. Снег вокруг ее тела растаял от горячей крови. Она была еще жива, молча сцепила побледневшие губы и смотрела на него, торжествующими темными глазами Медеи, ведь их ребенок умирал в ее чреве.

Филипп закрыл глаза, стараясь прогнать воспоминание. Девушка у окна разбередила старую рану, заставила вновь прочувствовать отчаяние и беспомощность, едва не сожравшие его тогда.

Шалава, выползшая из гнилого Мухосранска и решившая покорить Москву с помощью своего бложика. Всех блогеров Филипп искренне считал тупой плесенью. Его мир был бесконечно далек от возни, что происходила в социальных сетях. Чтобы следить за имиджем компании, у него есть люди, которым он платит. Когда Слава впервые рассказал ему о серии статей озаглавленных «Архитектор Пандемониума», Филипп отмахнулся: у него нет на это времени. Но потом он увидел статью про Ингу, и в сердце разгорелась злость. Он хотел отдать блогершу ребятам, те пустили бы ее по кругу, а затем избавились от тела. Но злость переросла в ярость, и она все еще кипела внутри, вырываясь наружу ядовитыми раскалёнными сполохами, требовавшими уничтожить причину, раздавить, растоптать. Он не будет торопиться. Если девчонка не лжет и статьи – глупая попытка восстановить попранную справедливость, а не заказ, то может быть, он отпустит ее, когда ярость утихнет. Даже оставит ей толику самоуважения, позволит уберечь частичку собственного «Я», не стирая, не уничтожая ее личность, превратив в послушную игрушку.

Но если она солгала…

Филипп нахмурился.

Если она солгала, то вчерашняя ночь ей покажется полной нежности и любви.

Филипп придирчиво осмотрел Виту. Правильные черты лица, пухлые губы, золотисто-русые волосы, ниспадающие на плечи мягкими волнами, высокая грудь, тонкая талия, чуть широкие бедра, округлая упругая задница. И серые, как у него глаза. Но если его – отливали оружейной сталью, то ее – напоминали готовое разразиться дождем небо.