Мы были странной парой. Он – высокий, я – маленькая. Он громкоголосый баритон, я с голоском едва слышным. Он мастер во всех видах спорта, я имела успехи лишь в одной гимнастике. Девочки на него заглядывались, а он их не видел. Пытаясь привлечь мое внимание, выбирался на подоконник барака – прямо перед моими окнами и играл на балалайке. Даже когда у нас случались ссоры, он не покидал меня, оставаясь верным рыцарем. Встречал меня из педучилища и провожал на учебу, стараясь оставаться незаметным. Когда я заходила в трамвай, выходил из укрытия и быстро садился в соседний вагон. Наверное, думал, что я его не вижу. Но я всегда знала, что он где-то рядом, а значит, можно ничего не бояться. Если что, мой верный телохранитель тут же придет на выручку. А он, проводив меня до педучилища, бегом мчался в свой техникум.

С ним было, в самом деле, надежно, а это то, о чем мечтает большинство женского племени. Сложно сказать, что нашел во мне сам Олег, но я-то была обречена на то, чтобы ответить ему взаимностью. Так оно со временем и случилось.

Итак, после успешного окончания семилетки – уже в 1953 году я без экзаменов поступила в педучилище. Папа постоянно болел, последствия ранения продолжали сказываться. Надо было поскорее становиться на ноги и что-то приносить в дом. Возможно, сегодняшняя медицина сумела бы его подлечить – унять пляшущее давление, утихомирить боли в сердце. Может быть, и пулю сумели бы вытащить. Но тогда мы были совершенно бессильны, и папа умер от кровоизлияния в мозг 11 ноября в 1955 году. Ему было тогда всего 43 года. Подумать только! – сейчас, когда я пишу эти строки, я вдвое старше его! Наверное, поэтому мысленно так и называю его: «мой молодой папа». К сожалению, он не дождался того дня, когда я стану учителем…

Между тем, моя учеба продолжалась – и продолжалась успешно, несмотря на прогнозы Беллы Рувимовны, моей учительницы из семилетней школы. Она всерьез убеждала меня не совершать ошибку:

– Рая, ну, какое педучилище! У тебя тихий голос. Ты даже кричать на учеников не сможешь. Поверь мне, школа тебя не примет.

Я не поверила и пошла по учительской тропке. И, забегая вперед, скажу, что тихого голоса мне вполне хватило на 40 лет работы в школе, а кричать на детей я даже не пыталась. В этом просто не было нужды.

Итак, я поступила в педучилище, и армия моих любимых учителей заметно подросла. Первой среди них была учительница литературы Мещерякова Валентина Васильевна. На ее уроках я испытывала самый настоящий восторг и одновременно чувствовала собственную убогость, неумение грамотно выражать мысли и чувства. И снова возникало страстное желание изменить себя к лучшему, что-то исправить, а что-то наверстать. Как блистательно она читала стихи! В ее голосе присутствовало нечто гипнотическое, уносящее в иные миры. Много раз мне казалось, что, слушая Валентину Васильевну, я вплотную приближаюсь к открытию некой заповедной тайны.

А еще был Виктор Васильевич Екенин, мой тренер по спортивной гимнастике. Но к нему я попала не сразу. Сначала была Беляева Галина Ивановна. К ней я относилась очень хорошо и по поводу своих грядущих успехов на поприще гимнастике особенно не сомневалась. Хотя, казалось бы, какая гимнастика при моем-то росточке? Я ведь и в секцию попала совершенно случайно. Увидела объявление о наборе в гимнастическую группу и тут же записалась. Рассуждала я примерно так: если в школе все получалось, почему и здесь не получится? Сейчас бы это назвали перфекционизмом, но я, в самом деле, боялась что-либо упустить. Хор, скрипка, гимнастика, изучение языков – я готова была браться буквально за все.