Даже центр Екатеринбурга не пощадили бурные времена. А ведь тут не было ни артиллерийских боев, ни авиационных бомбежек, – все изменения произошли исключительно «мирным путем». Так до 1917 года на главной площади города (тогда она называлась Кафедральной) стоял памятник царю Александру Второму. Он располагался на перекрестке улиц Ленина и 8 Марта. Но после революции чугунного императора снесли, началась скульптурная чехарда. Первым делом вместо царя на постамент водрузили уральскую статую Свободы – похожую на американскую, но крохотную и неказистую. Статуя не прижилась, и на ее место водрузили огромную голову Карла Маркса. Выглядело это пугающе – в центре площади – и огромная бородатая голова. Но юркие перестройщики на этом не унимались. Вместо Маркса на постамент водрузили монумент женщины с факелом. Монумент именовали гордо и звучно – «Свобода». Но чем-то «Свобода» руководство города тоже не устроила, и трудами Степана Эрьзи на постамент водрузили 6-метровую статую «Освобожденный труд». Возможно, автор пытался повторить знаменитого «Давида», но мраморного гиганта в народе презрительно обозвали «Голым Ванькой» и, спустя шесть лет, «Ваньку» демонтировали, утопив в одном из городских прудов. Также незадумчиво снесли и уникальный Богоявленский собор, построенный здесь в 1771—1774 годах. Место освободилось, и сразу после Великой Отечественной войны уже в 1948 году на площади воздвигли очередной шедевр – на этот раз памятник Отцу народов. Это была скульптура Сталина на фоне знамени с изображением Ильича. Этот памятник я еще застала, но привыкнуть так и не успела. На этот раз любители архитектурных перемен взялись за проект капитальной перестройки всей площади целиком. Здание Горсовета превратили в ратушу со шпилем, с часами-курантами и множественными скульптурами по периметру крыши. Напротив ратуши начали возводить памятник с фигурами Ленина и Сталина. Однако воплотить проект в жизнь не успели. Власть захватил Хрущев, и Сталина немедленно убрали. На свет появился тот памятник, что мы наблюдаем сегодня.

Можно, казалось бы, облегченно вздохнуть, да только завершилась ли череда реинкарнаций? Не уверена. Разговоры вокруг очередного возможного сноса никак не утихнут. Останавливаться, увы, никто не желает…

Разумеется, жить совсем без перемен невозможно, только вот мы, люди, сами отчего-то не меняемся. Мир воевал и воюет, и более того, некий флёр человеческих высокодуховных ориентиров, который пусть обманчиво, но все же царил в мире больше века назад, сегодня предан забвению. Кто богаче, тот и сильнее, а кто сильнее, тот и прав. И это уже не установка воровских зон, это вполне себе рабочая форма мировой политики.

Кстати, о зонах: насколько помню, в послевоенном Свердловске их располагалось не одна и не две. Где-то на окраинах сегодняшнего Уралмаша располагалась зона проживания японских военнопленных, а прямо у нас под носом, на Эльмаше (там, где сегодня трамвайное кольцо), размещались огороженные колючей проволокой бараки немецких военнопленных. В школы нас тогда родители не водили, и каждое утро нам приходилось терпеливо ждать, когда через распахнутые лагерные ворота выедет вереница грузовиков, забитых немцами, и минует улицу Баумана, на которой располагалась моя школа. Немцев тогда развозили по стройкам всего города. Двухэтажные дома барачного типа, которые до недавнего времени в изобилии водились на окраинах Свердловска, – это все дело рук военнопленных. Ну, а мы, конечно же, испытывали неудобства. Охрана с ружьями и автоматами оцепляла весь путь движения грузовиков, и до момента их прохода мы не могли добраться до родной школы.