Легко сказать, непросто сделать! Шаповаленко явно не сознавал, чем рискует и чем это все может закончиться. Зато я отлично понимала, что, оказавшись вне школы, этот неугомонный обормот тут же покатится по наклонной плоскости. Мне, в самом деле, было жаль Вовку и его маму, и, сцепив зубы, я стоически выдерживала все его выходки. Ну, а Вовку это, похоже, только забавляло. На уроках он комментировал мое поведение, а когда я писала, подталкивал меня локтем. Стоило мне отвлечься, он тут же рисовал в моей тетради рожицы. Управы на него никакой не было. На переменах он старался вовсю – выплясывал передо мной, пел оскорбительные частушки. Но я держалась и в конце концов победила. Вовка то ли устал шалить, то ли решил, что тратить на меня свои хулиганские таланты не стоит. Он не превратился в хорошиста, но все же остепенился и, к удовольствию учителей, наконец-то закончил школу.

Уже много-много лет спустя, я узнала, что после семилетки Шаповаленко Вовка уехал учиться в военно-морское училище. Прошло более десяти лет, и, как-то шагая по улице, я вдруг услышала веселый окрик: «Да это ж Кнопка! Эй, Кнопка, стой!»

Это был все тот же Вовка Шаповаленко – только возмужавший и стократ поумневший. К слову сказать, и я уже не была Кнопкой, дотянувшись, наконец-то, до среднестатистических 158 сантиметров. С Вовкой мы дружески поболтали. Гуляя, с удовольствием вспоминали детские годы, его шалости и мое долготерпение. Мне было радостно и приятно. Прежде всего, от того, что я сознавала: мог стать Вовка никчемным хулиганом и бандитом, однако не стал. Школа не дала ему опуститься на дно, море и служба превратили в Человека.

Впоследствии от Алеши Халина, еще одного моего одноклассника, я узнала, что Шаповаленко многие годы благополучно плавал по морям-океанам в чине капитана III ранга, а позже был назначен советником аташе в Саудовской Аравии. Карьера и впрямь неплохая для балбеса, стрелявшего в учителя из рогатки! Возможно, я преувеличиваю, но в чем-то здесь была и моя заслуга.

Скверно, когда отказываются от истории, когда произвольно меняют названия улиц и целых городов. Свердловску в этом смысле не повезло дважды, а может, и трижды, поскольку до сих пор не утихают споры, в честь какой Екатерины был назван город – Екатерины I, честно скажем, не самой выдающейся особы или святой Екатерины великомученицы. Казалось бы, все ясно – конечно же, в честь супруги Петра I. Однако, стоит взглянуть на казенные печати того времени (с непременным символическим колесом), почитать переписку Татищева и других государственных мужей, и вновь всплывают вопросы самого интересного свойства…

Но речь о другом. О том, что историю нужно беречь и ценить, какой бы горькой она не была. В этом смысле можно привести в пример многие европейские столицы, в которых намеренно сохранили старые кварталы, не застраивая их небоскребами и торговыми центрами, ничего не разрушая и не перекрашивая. На мой взгляд, здесь бессмысленны споры о том, несет ли в себе та или иная архитектура историческую ценность или не несет. У нас без того мало что сохранилось от прошлого. И сейчас я говорю не только об Екатеринбурге, но и о других городах страны. Скажем, в городе Ирбите, не так давно сам собой рухнул особняк, некогда подаренный Д. Н. Маминым-Сибиряком родной сестре. И старый Ирбит с его уникальными кирпичными кладками продолжает ветшать и разрушаться. Хотя кто знает, впусти туда юрких строителей, и разрушения исторических зданий пошло бы еще быстрее.

Вот и наш город менялся прямо на глазах. Сразу отмечу, я не против современных стадионов, парков и торговых площадок, но вот как-то у нас это идет через могильные холмики, которые надежно присыпают наше прошлое. Скоропостижно исчезают здания, вроде знаменитого дома Ипатьева, вроде взорванной телебашни – самого настоящего символа города, перекраиваются и переименовываются улицы.