— Я вообще не собирался жениться, я пока не задумывался о семейной жизни. Моя Маринка из известной в городе семьи, какая из нее наследница? Почему-то только ты им подошла, думаю из-за того, что слишком порядочной оказалась. Прошу тебя, — последние слова звучали совсем проникновенно, — отступись. У меня нет такой суммы, мой бизнес не дает вынуть сотку из оборота, но тысяч десять-двадцать я найду…

Вот оно что, молодой мажорчик не готов ругаться с папенькой, спонсирующим бизнес, не собирается жениться на своей девушке, но при этом надеется разрулить все руками Саломии? Она выдала самую язвительную улыбку, на которую была способна, и ответила:

— Вот как насобираешь, так сразу и приходи, я подумаю над твоим предложением. Хорошего дня, — воспользовалась замешательством младшего Елагина и бросилась к двери. Не будет же он гнаться за ней по двору и душить на глазах у собственных родителей!

— Расчетливая стерва! — полетело вслед, Никита действительно не стал бежать за ней.

Саломия добралась домой и уставилась на портрет в углу комнаты, нарисованный Елагин взирал на нее через плечо с такой ненавистью в глазах, что она не выдержала, схватила рисунок, разорвала пополам и швырнула в угол, уронив мольберт.

— Пошел ты, Никита Елагин, вместе со своей семьей и своей девушкой!

А потом бросилась вслед за улетевшими обрывками, и, вытирая локтем зареванное лицо, аккуратно клеила портрет по стыку подсохшим ПВА.

— Саломия, — заглянула бабушка на шум, — мне показалось, или здесь что-то упало?

Саломия быстро вытерла глаза, шмыгнула носом и положила склеенный портрет сохнуть, перевернув изображением вниз.

— Бабушка, я выхожу замуж, — заявила она, избегая смотреть той в глаза, — мне предложили хорошо заработать. И даже не надейся меня отговорить.

***

Конечно, бабушка пробовала ее отговорить, и ругалась, и угрожала пойти в милицию, но по итогу сдалась и больше не пыталась воспротивиться подготовке к свадьбе. Больше Саломия никому не сказала о том, что предстоящий брак — договорной, она и бабушке не сказала всей правды. Причина договорного брака по версии Саломии заключалась в том, что Никите светит очень серьезный контракт, а его партнеры предпочитают иметь дело с семейными презентабельными людьми. Как только контракт истечет, брак можно будет расторгнуть.

— Так что же он по-человечески жениться не может, этот твой Никита? — пытливо вглядывалась бабушка в лицо Саломии, а та со вздохом отводила глаза. Лгать было неприятно, но куда хуже дело обстояло с подружками.

«Присутствие вашей бабушки крайне нежелательно на свадьбе, — говорил Саломии юрист, которого Елагины прислали вводить ее в курс дела, — а вот подружек позовите, только немного, двух-трех вполне достаточно». В итоге Саломия позвала только Катю, той и вовсе был озвучен вариант со внезапной вспыхнувшей любовью Никиты к Саломии. Что скормил своим друзьям Никита, для Саломии было тайной, спросить она не смела, зато слышала, как отец сердито ему выговаривал:

— Я не требую изображать влюбленность, но хотя бы покажи, что тебе нужна эта свадьба, скажи друзьям, что ты женишься назло Марине, я не знаю, ну придумай сам что-нибудь. Никто не должен знать о наших с ней договоренностях, сынок, слишком многое стоит на кону.

К удивлению Саломии, младшего Елагина тоже попустило, конечно, он при случае всячески демонстрировал ей свою холодность и равнодушие, но хотя бы не пытался больше зажать в углу и требовать отказаться от свадьбы. А она бы, наверное, и отказалась, но маховик уже был запущен, слишком многое сделано, чтобы можно было откатить назад.