Мне стало спокойнее. Действительно, все как надо, так и идет. Я не буду бояться.

Еду домой, вытирая сопли. Проревелась, и стало легче, тело отпустило. Дома рассказываю мужу про Синдром. И снова расплакалась. Мы обнялись.

Важные решения я всегда принимаю, сверяясь с реакцией тела: слушаю, как оно себя ведет.

Первым делом я представила, что родила ребенка. Тут все как-то туманно. Но я же с тремя маленькими детьми справлялась, значит, и тут справлюсь. Сказали же, что маленькие вначале растут так же, как и все. Мы живем в Москве, значит, есть возможности и доступ к узким специалистам. Осознанность общества растет, вокруг меня продвинутые люди, и я вложу в ребенка максимум. Пойду неизвестным путем, но в результате туман рассеется. Главное, чтобы со здоровьем у малыша все было хорошо, а остальное подтянем. Теперь рождение ребенка с Синдромом уже не кажется катастрофой. Тело посылает комфортный сигнал, зажимов не ощущаю. Чувствую, что важно довериться этой неизвестности и идти дальше.

Представляю второй вариант: я отказываюсь родить этого ребенка и уже через пару месяцев не беременна. Чувствую, что я умираю на этой ветке реальности. Появилось ощущение, что я потеряла что-то важное. Даже увидела картинку, что не прощу себе этого никогда, захандрю, слягу, не говоря уже о том, что смелости не хватит сделать этот шаг. У меня тело скрутило. Мысли неприятные, но мне было важно свериться с собой через тело, благодаря чему я почувствовала и поняла верный ответ.

Решение принято, вернее прочувствовано: я никогда себе не прощу, если откажусь от ребенка. Я не смогу жить и делать вид, что его не было. Я никому его не отдам. Он мой, пришел ко мне, и я буду к нему относиться так же, как и к трем старшим. Главное – чтобы был здоров. Все, точка.

Еще я вспомнила Эвелину Бледанс и историю рождения ее ребенка с синдромом Дауна. Она восхитила и впечатлила меня еще задолго до рождения Леонарда, а когда я сама узнала о Синдроме, то сразу вспомнила ее интервью. Она узнала о Синдроме во время беременности, и они вместе с мужем приняли решение родить ребенка. А после родов их в роддоме даже спрашивали: «Вы будете его забирать?»

Мне в память врезалась ее фраза из того интервью [1]:

«Вырастить ребенка с синдромом Дауна – большой труд, но любящим родителям он под силу».

Она так открыто и радостно рассказывала о сыне, с такой любовью и принятием, без страха, что осудят.

Многие известные люди стыдятся рассказывать о своих особенных детях, не показывают их. А она не побоялась! Мне очень помогла ее оптимистичная позиция, что такой ребенок – не крест.

Мне хотелось, чтобы муж сам принял решение. Так и сказала: «Решай, твое мнение тоже важно». И рассказала ему все, что к этому моменту сама знала.

У меня точка невозврата была уже пройдена. Но я мужу об этом не говорила. Я уже выбрала ребенка, даже если из-за этого нам придется разойтись. И ребенок будет со мной, что бы ни решил муж. На самом деле это хорошая проверка – семья мы или так. Мне рассказывали в женской консультации, что многие пары расходятся, когда появляются «проблемные» дети. А некоторые расходятся до рождения особенного ребенка, так как кто-то из родителей его не хочет, не выдерживает напряжения. Но, думаю, что дело не в ребенке: если нужна причина уйти, то это отличное прикрытие.

Муж, оправившись от шока, больше испугался моих слез и соплей (тяжело было одной носить все в себе, да еще и гормоны). Расспросил, что к чему, и через какое-то время сказал: «Ну, раз так – значит, надо рожать. Как есть. Не откажемся же от него».

Не откажемся же от него…