Отец проявил крайнюю тактичность, но я поняла, что он уже был на пределе.

2002 год стал временем, когда количество проблем у китайских граждан действительно зашкаливало.

В свою очередь, мне тоже досталось – то и дело родственники поджидали меня прямо у входа в общежитие или в аудиторию; случалось, за воротами кампуса, сидя на корточках, меня караулили больше десяти визитеров.

Свое поведение они обосновывали так: «Кто просил тебя быть одной из наших? Кто просил твоего отца быть мэром? Согласись, что встретиться с тобой нам проще, чем с мэром. К кому нам идти, если не к тебе? Ведь для тебя это плевое дело!»

«А что, если потом ты от приемного отца отдалишься? Тогда мы уже не сможем воспользоваться таким знакомством!»

Университетская администрация вызвала меня на разговор и со всей серьезностью объяснила, что университет – это не отдел по рассмотрению жалоб, поэтому мне следует придумать способ, как все это прекратить…

Как-то раз, выгадав момент, когда соседки по комнате ушли на занятия, я оставила им письмо и в панике сбежала из университета.

В 2002 году городом больших возможностей, который привлекал молодежь, помимо Пекина и Шанхая, являлся еще и Шэньчжэнь.

Я села в самолет до Шэньчжэня.

О каком жизненном ориентире можно вести речь, если я лишилась даже промежуточной цели? Моя судьба вызывала у меня такое отвращение, что я решила сменить место жительства и начать всё с чистого листа.

Когда самолет взмыл в небо, я сказала: «Прощай, Шэньсяньдин, остававшийся в тебе корень я выкопала и увезла с собой, впредь меня ничего с тобою не связывает. Прощай, Юйсянь, если когда-нибудь я и буду возвращаться в твои объятия, то только на Праздник чистого света, чтобы почтить память мамы-директора…»

Была уже ночь, когда я безмятежно заснула в отеле при аэропорте Шэньчжэня.

Теперь каждый свой шаг я выверяла согласно плану, который составила накануне.

Начиная с того момента, я превратилась в удивительно разумную девушку, каждое мое решение подкреплялось конкретным планом и порядком действий.

Теперь я жила одна совсем в другом городе, и в моем окружении не было ни родственников, ни друзей.

В 2002 году жизнь в Шэньчжэне уже кипела вовсю. Значительная часть новостей, влиявших на проводимую в Китае политику реформ и открытости, распространялась по всей стране именно из Шэньчжэня.

Провинция Гуйчжоу, как и прежде, развивалась медленно и оставалась экономически отсталой. Когда студенты небольших вузов типа педуниверситета, в котором училась я, обсуждали планы на будущее, то в их разговорах зачастую мелькал именно Шэньчжэнь, а не Пекин, Шанхай или Нанкин. Разумеется, попасть в мегаполисы мечтали все, но при этом прекрасно понимали, что зацепиться там ох как сложно. В этом смысле Шэньчжэнь открывал множество прекрасных перспектив, поэтому у выпускников он находился в приоритете.

На самом деле, если бы не драматичные перемены в жизни, сама бы я в Шэньчжэнь не поехала. По своей натуре я домоседка – к чему куда-то отправляться, если все и так хорошо? Но при том раскладе, который случился в моей жизни, я предпочла сбежать подальше от родных мест.

Сразу после прибытия в Шэньчжэнь я сделала пять дел. Во-первых, оставив при себе деньги на проживание, положила на сберкнижку сто с лишним тысяч, после чего зашила ее в потайной карман рубашки. Во-вторых, отправила в учебный отдел письмо с разъяснением, что бросила университет по той причине, что мне надоело учиться. Разумеется, подобная причина наносила ущерб моему имиджу, но зато не нужно было ломать голову, чтобы выдумывать какую-то историю. В-третьих, я написала письмо бывшей соседке по комнате, в котором попросила ее пересылать всю мою почту в Шэньчжэнь. В-четвертых, добравшись до города, я поселилась в самой дешевой гостинице.