— Боря, сядь уже! У меня голова от тебя кругом! Я так шею себе сверну. Хватит истерить, как баба!
Осторожный скреб в дверь. Мы и забыли, что Диана должна кофе принести. В два прыжка Семенов оказывается у входа и принимает из рук секретарши две чашки, тут же захлопывая дверь перед ее любопытным носом.
— Не буду пить, — отодвигаю от себя кофе, который передо мной поставил Боря. — Отравит еще. Тебя послушать, так тут целый заговор — тайны мадридского двора! — махнула рукой в сторону приемной.
— Надо бы еще раз на прослушку проверить, — он, казалось, меня не слышит совсем. В Пинкертона решил поиграть. Забегал по углам, под стол зачем-то полез. Нагибаюсь тоже вниз, заглядывая — «чего он там ползает».
— Борь? У нас адекватных в фирме совсем не осталось, да?
Под столом светятся глаза. Боря прикладывает указательный палец к губам: «тс-с-с!». Потом тычет на что-то маленькое, круглое, с двумя проводочками-усиками. Осторожно тоже сползаю вниз. Отодвигаю стул и лезу на карачках к нему поближе, хочу тоже посмотреть штуковину.
— Не знаю, Роман Сергеевич! Только что в кабинете были, — мы замираем под столом с выпученными глазами.
Я даже дернулась от неожиданности, стукнувшись своим лбом об Борькин. Встретились «два ума»! — прикусываю губу, чтобы не зашипеть. Семенов больно сжал мою руку, показывая, чтобы сидела тихо и не рыпалась даже. Мои брови ползут домиком: «Совсем за дуру меня считаешь?». Пытаюсь вырвать руку из захвата, но мне это не удается. Всаживаю зубы в плечо, и сжимаю челюсть. Борькина очередь сопеть. Вон, аж в пот его бросило. Под носом оказывается большой кулак: «Только посмей еще раз укусить, зараза!».
— Диана, ты опять где-то в облаках витаешь или социальных сетях висишь? Видишь? Здесь нет никого! — басит Царский. — Надо было от тебя раньше избавиться! Ты же совершенно бесполезный работник, — цокает языком.
Мы прямо отсюда слышим, как скрипит эмаль зубов Дианы. Горячее дыхание бывшего друга щекочет шею. Не могу отодвинуться подальше, чтобы не пыхтел мне в лицо.
— Красивая ты, Виола, — шепот, от которого шерсть дыбом встала.
Дверь уже закрылась и голоса за ней стихли. Наверное, пошли искать нас в других кабинетах. А мы почему-то так и сидим под столом. У меня не было никого, кроме Паши. Я вообще никогда о других мужчинах не думала совсем. Сейчас рядом Боря — красивый мужик с горой мышц, комплименты мне говорит и дышит часто…
— Борь, трахни меня, а? Будь другом!
Его как отбросило. Теперь Семенов брякнулся башкой об стол, подскочив, словно его ошпарили.
— Я те-бе не друг! Поняла?! Кто угодно, только не «удобный» друг!
«Чего это он завелся? Первый же начал…», — моргаю, наблюдая, как он пятится и пытается разогнуться, выбираясь ползком.
— И Пашке не друг? — выползаю следом, поправляя и отряхивая юбку. «Надо сказать уборщице, что тут не очень чисто», — всякая ерунда лезет в голову.
— После того, что он сделал, Виола… Как поступил с тобой… — качает головой.
Мне сразу легче стало. Хоть один настоящий человек есть в окружении. Ну, и симпатичный такой — очень привлекательный. «Где мои глаза были? Ах, да! Влюбленные совсем никого вокруг себя не замечают». Не могу объяснить, почему пелена обожания мужа спала так быстро. Вроде, там, у психологов, есть несколько стадий отрицания и принятия. Из меня все сразу вышибло, одним ударом, как отрезало. Я всегда была брезгливой до такого. Даже речи быть не может, чтобы после всей грязи подпустить к себе Павла — кота помойного. «Пусть свои прихоти где хочет удовлетворяет! Меня ж вырвет, если прикоснется», — передернуло.