Иногда он передавал какой-нибудь листок кому-нибудь из присутствующих, если информация казалась ему заслуживающей внимания и делал вскользь какие-то замечания.

Так продолжалось еще минут 15-20, пока не раздвигались портьеры одной из стеклянных дверей, ведшей в столовую.

Домоправитель, невольно вызывавший симпатию своей дородностью, просто – что соответствовало всей обстановке – сообщал Гитлеру, что обед готов. «Фюрер» направлялся в столовую первым, за ним, без какого-либо строго установленного порядка, тянулись гости.

Из всех помещений резиденции рейхсканцлера эта просторная квадратная комната метров 12 на 12 была пожалуй самой в своем оформлении продуманной.

Одна стена имела три стеклянные двери, ведшие в сад. У противоположной стены стоял большой буфет, отделанный полисандровым деревом, а над ним картина.

Две остальные стены прерывались закругленными нишами, в которых на цоколях из светлого мрамора располагались обнаженные скульптуры.

По обе стороны от них были еще стеклянные двери, через которые можно было пройти в сервировочную комнату, в большой холл и в гостиную перед столовой.

Светлые стены из мрамора и такие же легкие кремовые занавеси создавали ощущение пронизанного светом простора.

Мебель была простой и спокойной. В центре стоял большой круглый стол на полтора десятка персон, окруженный скромными темного дерева стульями, обтянутыми темнокрасной кожей. Все они были одинаковыми, и даже стул Гитлера ничем не выделялся.

По углам стояли еще четыре стола поменьше с четырьмя-шестью такими же стульями.

Сервировка стола состояла из скромного белого фарфора, простых стеклянных бокалов.

В центре стола находилась большая плоская чаша с цветами.

Это был «ресторан у веселого канцлера», как его частенько представлял гостям Гитлер.

Его место было со стороны окон. Еще по пути в столовую Гитлер выделял двоих, которым отводилось место справа и слева от него.

Остальные же рассаживались, как получалось. Если же гостей оказывалось больше, то адъютанты и менее важные личности, я в том числе, занимали места за малыми столами – что я рассматривал, собственно, как преимущество, поскольку там можно было легче вести непринужденные беседы… всех внимательно слушать и за всем наблюдать.

Еда была подчеркнуто простой. Суп, легкая закуска, мясо с небольшим овощным и картофельным гарниром и дессерт.

Выбор напитков исчерпывался минеральной водой, обыкновенным бутылочным берлинским пивом или недорогим вином.

Самому Гитлеру подавали вегетарианскую еду, выпивал он и бокал «фахингера», и у кого была охота мог составить ему в этом компанию.

Но таких находилось немного. Это было его обычной данью простоте, не без расчёта, что об этом будет рассказано и за пределами этих стен.

Когда как-то рыбаки подарили ему гигантского омара и к всеобщему удовольствию этот деликатес был подан на стол.

Гитлер разразился неодобрительными замечаниями о заблуждениях людей, способных питаться столь неэстетическими чудовищами, и тут же хотел было пресечь такое пиршество.

Однажды встретил Геринга. Удивился, что он редко принимал участие в застольях. То услышал от него: «Если честно, то еда, которую там подают, мне не по вкусу. И еще эти партмещане из Мюнхена – невыносимо!»

Иногда к обеду появлялся и Гесс. За ним следовал его адъютант со специальным судком из нескольких отделений, в котором была принесенная с собой еда, которую оставалось только разогреть на кухне.

Гитлер не замечал, что Гессу подают собственную вегетерианскую пищу.

Когда же ему об этом сказали, то он с раздражением обратился к Гессу в присутствии всего общества: «У меня работает первоклассная повар- диетолог. Если врачом Вам предписано что-то особенное, то она будет это охотно готовить и для Вас. Но приходить сюда со своей едой Вы не должны». Гесс, склонный к упрямому, попробовал объяснить Гитлеру, что состав его рациона должен включать некоторые особые компоненты биологически-активного происхождения, на что ему напрямик было заявлено, что в таком случае ему следует питаться дома. После этого Гесс к обедам почти совсем не появлялся.