В Германии в рамках развернутой по инициативе партии программы «пушки вместо масла», во всех домах стали по воскресеньям готовить «айнтопф», обед из одного блюда – густого супа с куском мяса, то и в столовой Гитлера на стол не ставилось ничего, кроме супницы.

По таким дням число гостей сокращалось, часто до двух-трёх человек, что давало Гитлеру повод к саркастическим высказываниям относительно готовности к жертвам его ближайших сотрудников.

Помимо всего прочего на стол ещё выкладывался и поднос для добровольных пожертвований. Мне каждый «айнтопф» обходился в 50-100 марок. Но это малая плата, за право быть в самом эпицентре гитлеровской клики.

Самым значительным гостей обеденного общества был Геббельс.

Борман, естественно, не пропускал ни одной трапезы.

Он, как и я в данный момент, принадлежал к «свите малого двора» и потому и не воспринимался как гость.

Со мною, как с равным, заговаривали разные чины.

Их интересовали разные вопросы. Спрашивали меня не наблюдаем ли мы какой-либо перемены в области польско-советских отношений после свидания Бека с Гитлером в Берхтесгадене?

Я отвечал всем, что поляки нас официально информировали о тезисе, выдвинутом Беком в беседе с Гитлером: «Дружественные отношения Польши с Германией вполне совместимы с желанием Польши жить в добром соседстве с СССР».

– Насколько мне известно, и канцлер Гитлер не возражал против этого тезиса, – добавлял я.

В кулуарах Рейхсканцелярии мне говорили, что Гитлер признал украинскую проблему менее актуальной, чем вопрос о колониях и другие, касающиеся Западной Европы. Что касается самой Польши, то она, естественно, менее всего заинтересована в активизации украинской проблемы.

Естественно, что много касалось разговоров к вопросу о торговых переговорах СССР с Германией. Я подтверждал, что в Москве ожидается делегация из Берлина, которая, как там ожидают, должна сделать некоторые предложения касательно оживления германо-советской торговли. Не исключено, что, как и раньше, Германия предложит нам некоторые кредиты.

Со своей стороны, – рассуждал я, она, очевидно, заинтересована в получении от нас необходимого ей сырья и, быть может, продовольствия.

Из разных бесед, мне стало очевидным, что германо-польские переговоры, особенно между польским министром иностранных дел Беком и Риббентропом, в январе зашли в тупик. – Да и как могли сработаться два таких разных и тщеславных человека, как Бек и Риббентроп?, – удивлялся я.

Очевидно, период псевдодружбы между двумя этими странами подходил к концу. Тем более, что недавно в германское посольство в Варшаве уже бросали камни.

Разговаривал я с неким Шнурре – который является доверенным лицом Гитлера в экономических вопросах. Его интересует, как отнеслись бы мы к попытке немцев перевести предстоящие разговоры в политический план?

Я заметил, что считаю это менее всего вероятным. Тем не менее, мы никогда не отказывались от возможности нормализовать наши отношения с любым государством.

Шнуре осведомился дальше, действительно ли нами ведутся сейчас торговые переговоры с рядом стран. При этом он поставил вопрос, не пользуемся ли мы этим контактом, чтобы закрепить наши политические взаимоотношения с соседями и воссоздать таким образом систему коллективной безопасности?

Я подтвердил ему, что в СССР пребывают представители от ряда стран – в том числе Латвии, Румынии, Ирана, даже, кажется, Болгарии, чтобы вести переговоры о торговых взаимоотношениях с СССР.

– Мы охотно идем навстречу стремлениям наших соседей оживить и укрепить

экономические отношения с нами, – сказал я ему.