Поцелуев, кажется, не будет сегодня, даже не обнялись на прощанье. Голова гудит, разрывает как зенитную установку. Мигрень, что ли? Кто-то из-за неё стрелялся, идиот. А таблетку в аптеке не пойду покупать, так и сказать что ли девушке за стеклом: «Она меня достала, дайте лекарство»? Новости после полуночи смотрел, «Плейбой» смотрел, опять выпуск новостей. Поэтому и сон, наверное, такой с заскоками и причудами. А все теперь немного того стали, хотя свою пользу хорошо секут.

Телевизор надо меньше смотреть. Меньше глаза портишь – больше по радио услышишь, меньше по радио услышишь – из книг больше вычитаешь, без книг – у людей узнаешь ещё подробнее с опорой на жизненный опыт. Разумные доводы, но силы воли нипочём не хватит.

ПАРАЛЛЕЛЬ

В более интегрированной среде нет места подобным суевериям, их убивает ирония; но в отгороженных клочках земли они глубоко пускают корни и произрастают.

(Клиффорд Саймак «Круг замкнулся»).

Однажды вообще сон был. Картонные огромные фигуры на экране. Маски-шоу, аналитик и целитель. Диктор, в костюме дикой расцветки читает текст новостей. А рядом в окошке силуэты мелькают, такие узнаваемые, кого в профиль вся республика сходу назовёт, а кого по прикрытой лысине даже.

ПАРАЛЛЕЛЬ

Законный наследник или наследник закона?

(Мысли в голове автора).

Короля звали теперь Варфоломей Васильевич. В этом статусе он выпил и закусил остатками и, зевая, побрёл вдоль коридора прихожей. Пощупал декоративные шторы до пола с лицом иностранного поэта Маяковски, батик, сделаны на заказ. Ноги в красных детских тапочках в форме собаки запутались в них. Походкой алкоголика он из них выпутался, глядя под ноги, и неожиданно ткнул носом в подбородок человека с оружием.

– Вам дальше не полагается. – Сдержав стон, предупредил тот.

– А-а-а! Я понял всё! – Сделав пируэт, он сел на пол. В каждой руке как у клоуна торчала мягкая меховая обувь. – Я всё разобрал. Тапки внизу очень толстые. А я так и не подрос – приземистый толстячок, не так ли?

– Вам нельзя выходить, у каждой двери есть такие как я. – Оружие парень убрал за спину.

– А такие особы, как я? У каждой?

– Не могу вам так сразу ответить. Но приказ мне дали – не выпускать.

Беспартийный поплыл на четвереньках к другим дверям, освободил руки, запустив тапки в лицо поэта. Поплавал так, протирая отвисший живот, и утомился, уснул рядом с телевизором.

Вернувшийся южанин, фамилия которого была Ачтояахренелчтолишвили, проорал:

– Так! – На лице Маяковски остался пыльный отпечаток.

– Я его задержал при попытке к бегству, господин.

– Молодец, Бакс, вольно. – Иронично ответил он. Прошествовал к креслу в темноте. Сидя выключил телевизор, стереосистему, компьютер. Встал, врубил выключатель. Приказным тоном произнёс.

– Встать, пожалуйста, хрен придорожный. – Варфоломей с хитрецой открыл левый глаз, но не шевельнул больше никаким членом. – Ну что захмелел, скотина, за мой счёт, так?

– Я заплачу.

– Не надо. – Ачтояахренелчтолишвили обернулся, продолжая говорить в лицо Бакса. – У меня их хватает. Кадров квалифицированных мало. Культовых. Отработай, и найдём тему для разговора. – Васильич хлопнул по набитым карманам.

– Почему? Здесь валюта.

– А я патриот, по-ял? Иначе мыслить будешь тут, а жрать и греться в мечтах, так что выбирай.

– Тогда я согласен на переговоры.

– Вот и сиди. – Хозяин нажал кнопку проигрывателя компакт-дисков с записью Шопена. Потом он полил камин каплями из бутылок со столика и поджёг в нём наугад вытащенный с полки том собрания сочинений великого зарубежного графомана всех времён и народов В. И. Ленина. И ушёл, широко шагая в соседнюю комнату.