***

После ухода доктора я сразу же уснула и проспала до самого ужина. Мария провела все необходимые процедуры, пожелала спокойной ночи, а затем выключила свет, погружая меня в полную темноту. В комнате часов нет, но уже, наверное, около полуночи. Я медленно приоткрываю дверь – в коридорах тускло горят зелёные лампочки над каждой комнатой и теплая жёлтая в самом конце, указывая направление к туалету. Стараясь ступать бесшумно, словно тень, слиться с окружающими меня стенами, я отсчитываю про себя двери, пока не нахожу нужную. Там, где живет ангел, лампа перегорела и таблички совсем не видно.

Я знаю, что в коридоре камеры не работают. Они есть, но ночью их отключают, так как большинство комнат заперты.

Осторожно заглядываю внутрь: с помощью ярких полос ночного светила, просачивающихся сквозь не зашторенное окно, я могу различить очертания мебели и по пояс укрытой тонким одеялом девушки, которая сидит на одной из двух присутствующих здесь кроватей. В целом, комната точно такая же, как и у меня, только ко мне не могут поселить никакого соседа.

– Ты пришла. – шепчет ангел и слегка наклоняет голову в бок. Я еще раз проверяю нет ли дежурных и закрываю дверь.

– Обещала же. – присаживаюсь на край кровати около чужих ног. – Меня зовут Эмма, а тебя?

– Я не люблю своё имя. – она говорит еле слышно и двигается как будто в замедленной съемке.

В свободном промежутке между ужином и приходом медсестры я вычитала все, что только нашла про кататонический ступор. Это состояние, при котором у человека нарушается вся двигательная деятельность, даже инстинктивная. Одна из гипотез говорит, что он возник вследствие реакции наших предков на неминуемую гибель. Чтобы чем-то развлечь себя, я часто прошу Мари принести книги, но как-то раз она не успевала зайти ни в книжный, ни в библиотеку и принесла из ординаторской сборник психологических расстройств, заверенный Всемирной организацией здравоохранения. Один из десятка подобных, пылящихся на верней полке и не привлёкший моего внимания до этого самого момента.

Больные, подобные моему безымянному ангелу, не реагируют ни на какие раздражители днём, но зато к вечеру могут приходить в относительную норму. А ещё они лучше воспринимают шёпот, поэтому я запретила себе повышать голос, даже если пол под нами провалится или потолок рухнет на голову.

– Но нужно же тебя как-то называть.

– Придумай мне новое имя. Здесь не имеет значения то, как нас звали за этими стенами. – девушка смотрит на меня алыми безэмоциональными глазами, как хрустальная статуэтка, озаренная серебряным светом.

– Позволь… Позволь звать тебя Ангелом. Можешь тоже дать мне другое имя.

– Нет, у тебя оно красивое, Эмма. Но я вряд ли похожа на белокрылое создание.

На волосах сидящей передо мной играют искорки ночного светила. Ей бы пошли крылья. Большие белые крылья, в которые худенькая фигурка смогла бы укутаться, словно в пушистое одеяло.

Ангел хочет мне что-то сказать, но видно, что ей тяжело решиться на это, так что я просто говорю:

– Давай. У нас есть целая ночь, чтобы узнать друг друга получше. Сегодня расскажешь ты, а завтра я, потом снова ты, потом снова я и так, по крупицам, мы расскажем наши истории. – Я осторожно притрагиваюсь кончиками пальцев к тыльной стороне кисти девушки. – В страхах нет ничего постыдного. Лучшее спасение от них- это иметь того, кому ты можешь открыться. Так мне сегодня сказали.

Вокруг нас царит полная тишина. Ни тиканья часов, ни шума улицы, ни полуночных криков о скором конце света. Только я, только Ангел и маленькая комната, связывающая наши души.