Казалось, это продлится вечность. Как в колдовском наваждении или дурном сне: медленно колышущиеся толпы, оцепеневшие воины, приподнявшийся с трона Сидзиро. И деревянный клинок у горла несчастного великана. Уже давно прозвучал сигнал к прекращению схватки, успел повториться, причем дважды, уже вопили что-то от кучки иноземных гостей, а маленький толстый посланник смешно подпрыгивал, махая рукой…

Сорваться с места первым сумел Дзиргем. Мастер церемоний почти растерял обычную величавость, пока бежал через ристалище. Закричал пронзительно еще на подходе.

Только тут Ксуам дрогнул, убрал меч и выпрямился. Лицу его возвратилось мрачно-отрешенное выражение, где-то в глубине глаз потухли огоньки неистовой, бешеной ярости. Потухли быстро, но недостаточно, чтобы ускользнуть от внимательного наблюдателя.

Через площадку теперь спешило множество людей. Все галдели наперебой, суетились, одни бросались помогать Ракутану, другие – удерживать тигона. Тот, впрочем, окончательно утратил интерес к сопернику. Повернувшись в сторону илдокской знати, он вскинул крепко сжатый кулак. Недвусмысленный жест. Народ отозвался раздраженным гудением, дворяне хмуро промолчали, даже среди посольских единицы осмелились приветствовать победителя. Хотя Ксуама, похоже, это совершенно не смутило.

– Сильный боец, – хмыкнул Оминас, глядя, как тигон ходит взад-вперед по ристалищу. – Так уверенно уложить Ракутана сумел бы не каждый.

– Ракутан давно напрашивался, – пожал плечами Гои. – Восторги черни вскружили голову, вот и возомнил о себе. Великий воин… Голым весом да мощью много не навоюешь. Раньше следовало проучить.

– Сами и проучили бы, а не позволяли всяким… чужакам. Ишь, какой гордый бродит… Но боец все-таки, что ни говори, отменный.

Кругом обсуждали примерно то же: достоинства тигона, ошибки Ракутана и справедливость выбора Небес. Мелькали лица, рокотали, мешаясь, голоса. Хрипло бранился потерявший деньги мурад. Казалось, лишь два человека сейчас отстранились от кипевших страстей – Ксуам, мерявший шагами площадку, и наблюдавший за ним Айнар. Да еще, вероятно, бедняга Ракутан. Огромное тело аннина еле подняли с земли вчетвером, и то он в основном ковылял сам, неестественно подогнув ногу.

– Подломили нашего богатыря, – заметил Оминас. – Колено или подвернул, или расшиб, а с его-то весом… Так, глядишь, и до похода не выздоровеет.

Гои поморщился:

– Зато союзников взамен обрели знатных. Пусть отныне врагов пугают, коль даже нас смогли одолеть… Ведь половину состязаний выиграли негодяи, а?

– Угу. И главное в том числе. Ох, если б не проклятый ремень… Удавлю шорника…

Между тем чествовать победителя никто не спешил. Ксуам терпеливо прогуливался вдоль ограждения, перед ним расступалась толпа, выхлестнувшая на ристалище, плескался сотнеголосый шум, однако логического завершения турнир не получал. Вытянув шею, Айнар посмотрел на помост князя. Возле трона там скучилось изрядно людей: Дзиргем, министр Тонсар, юный Ринитаро, Дитоми, кто-то из придворных. Они явно спорили, озирались, вновь начинали доказывать, размахивая руками. Правителя за их спинами едва было видно.

– Подозреваю, кимиты, не все еще закончилось, – Айнар стер со лба пот. – Союз союзом, а отдавать первенство в турнире горстке чужаков Сидзиро не захочет.

– Что значит «не захочет»? – фыркнул Оминас. – Они ведь выиграли, на наших глазах!

– Тут вопрос судейства, – пояснил Гои. – То есть тонкий. Последует высочайшая воля – отыщется и повод испортить гостям праздник. А как насчет воли?

Теперь все трое обратили взоры к помосту. Копошение там, в тени, продолжалось долго, даже простонародье успело истомиться и поскучнеть под лучами палящего солнца. Наконец тесная кучка приближенных князя распалась, оттуда выскочила фигура мастера церемоний. С волной стихающего гула старик добрался до центра площадки.