Принц Туллий уже точно знал, что здесь, как всегда, не обошлось без Харркона (при одной мысли об этом имени его передернуло), но этот бунтовщик, что бы о себе тот не думал, оказался лишь вспомогательным инструментом, покорной марионеткой, наивно уверенной, что именно она руководит кукловодом.

Кропотливо восстановив события одно за другим, Туллий все же так и не мог точно сказать, кто в Балтинии является истинным приспешником Принца Пиона. Его взгляд переместился в сторону, где проглядывался краешек дома барона Ламы – слишком многое происходит у того перед самым носом, а он не замечает или просто оказывается случайно застигнут врасплох? За исключением каких-то дальних родственников и мертвых родителей, он никак не связан с Балтинией, а одиночество порой способно провоцировать в человеке самые непредсказуемые поступки. А вот Лорду Тауки есть, что терять: его род исконный – старше только пески на побережье.

«Интересно, что произошло на Кирзаке? Никаких вестей ни от Ирис, ни от Мярра. Вернулась и молчит», – мелькнуло в голове Туллия, следом он переключил свои мысли на предстоящую беседу. Надо было окончательно решить, что можно довести до сведения князя Олифа. Они уже сумели отгородить Принца Пиона от вмешательства в дела других островов, хотя последние новости, дошедшие до Принца Туллия, могли в очередной раз все перевернуть.

Работа в саду шла своим чередом, но результат Принца Туллия не радовал: сверху все выглядело как сплошное нагромождение безвкусно подобранных скульптур и деревьев. Особенно раздражал пруд, который в пику первоначальному плану оставался по-прежнему диким, как лесной омут, забродивший от гниющих водорослей и скуки своих обитателей. Не оправдали возложенных на них надежд и маленькие рачки, специально выписанные из земель за пределами Архипелага: маленькие твари попросту сдохли, оказавшись в новой среде. Из башни водоем и вовсе казался темной кляксой, которую все же можно стереть, если приложить чуть больше стараний.

Дверь противно хлопнула, приободряемая потоком воздуха. Пелек, гордый новой должностью, все же сохранил подобие важного вида и тихо, как бы подстраиваясь к настроению Его Светлости, сообщил, что прибытие князя Олифа с наследником следует ожидать в ближайшие полчаса.

– Я встречу его на пороге замка, как друга, а беседовать будем в библиотеке. – Туллий прикинул, стоит ли для острастки сказать какое-нибудь замечание: пусть Пелек привыкает к тому, что, даже подпрыгнув на три ступени выше, он должен помнить, кому этим обязан (пригодится и когда станет министром). – Пелек, помни о том, что случилось, хотя бы для приличия. Есть разница между твоей жизнью и интересами Балтинии.

– Да, Ваша Светлость. – Пелек поправил зачесанную назад челку. – Я ни на секунду не забывал об этом. – К немалому изумлению Туллия в голубых глазах молодого человека мелькнуло некое подобие грусти, а возле губ пролегли глубокие морщины.

– Правильно. – Туллии сжал губы и покачал головой. – Это всем нам урок: наш Архипелаг уже не так безопасен, как пятьсот лет назад.

Спустя четверть часа Принц стоял на пороге своего замка, застыв, точно фигура на торте. Черный кафтан, расшитый такого же цвета ониксами, придавал Принцу по-настоящему праздничный вид, контрастирующий с мрачным выражением лица. Туллий постоянно оглядывался по сторонам и вздрагивал от каждого звука.

– Не можешь держать себя в руках? – рявкнул он на зашедшегося в кашле придворного. В ответ тот начал зажимать рот ладонью, и вместо кашля зазвучало противное хрюканье.

Туллий покраснел от накатившей злости. Из-за этого звука ему показалось, что все пойдет наперекосяк и вместо выгодного соглашения он получит коробочку с ядовитой змеей.