Выше, чем облака Диана Будко

Эмеральд шел навстречу Ирис. Он с трудом сохранял равновесие, однако намеренно держал спину прямо, хотя напряженные мышцы рук и лица выдавали все его мысли по поводу слишком тяжелой ноши: огромных деревянных ведер, доверху наполненных рассадой.

Взъерошенный, чумазый, в мокрой от пота рубашке и с перепачканными травой коленками, он чуть смутился при виде волшебницы и, как бы извиняясь, с привычным для него задором произнес:

– Привет, Ирис! – губы дрогнули, желая растянуться в улыбке, но юноша спешно подавил этот порыв. – Как видишь, Его Светлость наконец-то отважился облагородить сад и решил вовлечь всех в этот процесс.

Ирис сделала шаг навстречу и вместо приветствия попыталась пригладить его волосы:

– Хочешь, я помогу?

– Пожалуй, не стоит так сильно и быстро радовать Его Светлость. Мало ли что еще придет ему на ум. – Он поставил ведра на землю и покрутил головой, разминая шею.

– Ну, кроме как подать необходимый садовый инструмент, я помочь ничем больше не смогу, даже не рассчитывай, – Ирис с любопытством склонилась над саженцами.

Растения удивительно сочетались друг с другом по запаху, но не по внешнему виду. Расцепляя иголочки шиповника, имеющего шероховатый ствол в виде миниатюрной пальмочки, и крепкого, готового лопнуть от тягучего сока, зеленого листа алоэ, девушка недоуменно вздохнула. О чем думал главный садовник, доверяя такой внушительный масштаб работ простым придворным? Тем более, как водится, загадочным путем среди изнеженных и капризных растений затесались самые непривередливые и колючие сорняки.

– Восстановив тронный зал и башню, Его Светлость постановил взяться за ценный кусок земли? – Волшебница посмотрела наверх и в который раз оглядела заново отстроенную башню, год назад развороченную настолько, что в срочном порядке пришлось укрывать ее плотной парусиной, лишь бы предотвратить падение камней.

– И как обычно руководствуется своим любимым принципом: всего и побольше. – Шейные позвонки Эмеральда жалобно хрустнули, как сук под неуклюжим медвежонком. – Лишь неделю он радовался удачной реставрации, а потом вспомнил, что здесь еще и сад есть. Четверть века не интересовался – и вдруг приспичило! – Теперь он говорил возмущенно, с большим раздражением. Потирая кисти рук, юноша с трудом находил в себе силы не пнуть оба ведра, злорадно наблюдая, как, хотя бы в такой мелочи, терпит фиаско грандиозный план Его Светлости.

– Похвально. Но почему этим занимаешься ты, хранитель покоев, а не садовник? – Голос Ирис стал заметно мягче, как и всегда, когда Эмеральда что-то начинало раздражать. Вечно сдержанный и словно бесчувственный, только при волшебнице он почему-то позволял себе чуть больше вольностей.

– Угадай, кто придумал убранство сада, ни с кем не посоветовавшись? Когда Принц Туллий предъявил свой план садовнику, тот сказал, что пусть лучше его казнят, чем заставят глумиться над растениями, – молодой человек устало потянулся и вновь с ненавистью покосился на ведра. – Садовнику тотчас указали на ворота, а обустройство поручили нам.

Ирис прикусила губу, чтобы не рассмеяться. Как и большинство историй, связанных с Принцем Туллием, эта была нелепа, незамысловата и, видимо, содержала некий двойной смысл, а старания Эмеральда этого словно бы не замечать всегда доводили ситуацию до абсурда. Стало ясно, что жалобные речи скрывают огромный намек о помощи, которую он, естественно, вслух не озвучит, но сделает все, чтобы Ирис сама предложила и настояла на вмешательстве в его дела.

– Хм. Я думаю, на твоем участке можно все исправить так, что Его Светлость и не заметит. – Она как бы невзначай поправила волосы, которые и так аккуратными волнами спадали на левое плечо, отливая на свету настоящим золотом.

Эмеральд безмолвно кивнул и деловито поднял ведра. Именно в таких, совсем простых, ситуациях Ирис с удивлением подмечала черты его внешности, которые почему-то прежде оставались для нее незаметными. Будто яркий распахивающийся хвост павлина, перед ней вдруг проявлялись самые незначительные особенности – коричневые крапинки на зеленой радужке глаз, шрам от свежего пореза на кисти, янтарный отблеск в темно-каштановых волосах, милые морщины, что прорезались между бровями, стоило ему о чем-то задуматься. И потом, когда эти детали навсегда сохранялись в памяти, еще долго-долго девушку преследовало тревожное чувство, как после маленького колдовства у ручья. Смутное ощущение обманчиво забывалось, пробуждаясь в самые невинные моменты и вновь начиная потихоньку сводить с ума. Как золотой карп в пруду, который то скроется в зарослях водорослей, то вдруг щегольнет оранжевой спинкой, подразнивая взбудораженного наблюдателя.

Изо всех сил стараясь не размышлять о причинах такого беспокойства, лишь бы случайно вновь не поддаться обману, Ирис, тем не менее, поглядывала на идущего рядом друга. Девушка мимолетом подумала, что если раздается столько комплиментов изящным длинным женским шеям, то не зазорно мысленно восхититься и мужской, когда она столь крепка, а сбоку, точно мишень, чернеет овальное родимое пятнышко.

Эмеральд что-то говорил о хлопотах, связанных с преобразованиями, пришедшими на ум Принцу Туллию, которые становились неотъемлемой частью обязанностей придворных, но в его интонациях не было и намека на нытье, только оттенок усталости. Ирис поддакивала ему в ответ, иногда подтрунивая, но давая понять, что полностью солидарна.

– Здесь, – оборвав нить рассказа, прокряхтел Эмеральд, демонстративно и с грохотом вновь ставя на землю многострадальные ведра.

Растения жалобно качнулись и вновь сплелись в один пышный куст, словно жались от страха перед неведомыми задумками Его Светлости и способами их воплощения.

– Место, конечно, неплохое, – Ирис смущенно вновь поправила волосы.

Несложно было догадаться по разворошенным клумбам, а также дышащему на ладан деревянному ящику с инструментами и разбросанным доскам, что здесь уже кто-то неуклюже похозяйничал. Запущенность места невольно вызывала резонное недоумение: как Эмеральд со всем управится в одиночку? К тому же, выжженные Солнцем участки травы прямо намекали: красивая скульптура или фонтанчик будут здесь к месту в отличие от несчастных растений. Вот кусты коралловых роз, которые были посажены чуть дальше, прекрасно сочетались с высокими деревьями и оттенялись белизной стен замка. Стоило украсить цветами и пруд, так бы он смотрелся нарядным, а не походил на затерянное в лесу болото.

– Только вот не стоит ли раскинуть здесь шатер? Он точно приживется, – Ирис присела, вновь пытаясь навести порядок в растениях.

– Да, тут всегда сухая трава. Место такое. Но разве кого-то это интересует? – Эмеральд раздраженно начал раскладывать инвентарь.

Девушке пришлось прикусить губу, чтобы не рассмеяться, однако друг подметил слабую улыбку, промелькнувшую на ее лице. Вместо того, чтобы ляпнуть едкое замечание, он хихикнул и, в очередной раз размяв шею, изрек:

– Но, Ирис, в конечном счете, это можно перетерпеть. Хоть и обидно, что от моей работы будет мало проку.

– Уверена, ты ошибаешься, – она поправила фероньерку с арбузным турмалином.

На некоторое время установилось молчание. Внешним фоном доносились привычные суетливые окрики придворных, заглушаемые шелестом деревьев и звонкими трелями постоянно напоминающих о своем присутствии птиц. При желании всегда можно было расслышать плеск волн, но сегодня и он терялся где-то на побережье.

Зато они слышали тихое дыхание друг друга, из-за чего вдруг у обоих возникло как всегда неожиданное, но до боли знакомое ощущение близости. Ни один из них не признался бы в своих чувствах: будто огромный прозрачный шатер куполом накрыл молодых людей, создавая иллюзию, что их единение невозможно разрушить.

Каждый самозабвенно занимался своим делом, как бы ненароком поглядывая в сторону другого.

Ирис тихонечко насвистывала под нос веселую мелодию, прикидывая, как бы ненавязчиво предложить платок: за пять минут Эмеральд умудрился перепачкаться в земле, вплоть до того, что маленькие комочки облепили его лицо. Как поросенок, он старательно рыл ямку, со всей силой вдавливая лопату в твердую почву, захватывая горсть земли и отбрасывая наотмашь в сторону. Изредка он со вздохом оглядывался или пялился в небо, усиленно растирая ладони и прикидывая, скоро ли солнце начнет светить прямо над его головой.

Волшебнице было забавно наблюдать за неуклюжими движениями друга. Его пальцы, так ловко сплетающие рыболовные нити в прочную широкую сеть, из которой не сбежит ни бестолковый подлещик, ни знатный лосось, никак не могли распутать обвившиеся стебли злосчастных сорных трав. Он с еле скрываемой нервозностью выдирал их, вздрагивая всякий раз, когда в кулаке оставался не пучок, а малюсенькая травинка. Волшебнице нравилось, как юноша вскидывал на нее извиняющийся взгляд, робея так, будто они знали друг друга от силы пару дней. В глазах юноши всегда было нечто, трогающее до глубины души, настолько совершенное, прекрасное или, попросту говоря, чудесное.

– Тебе помочь? – спросила она, стараясь вновь подавить в себе все эти странные чувства.

– Да, Ирис… – с облегчением воскликнул он. – Сейчас ты…

Тень пролегла между ними и протянулась немыслимым образом до самой стены замка.