Разрушение иллюзии Татьяна Крёс

В субботу спозаранку раздался звонок в дверь.

«Вроде бы никого не ждала. Кого там ещё принесло? Опять какие-нибудь установщики счётчиков или домофонов ходят? В коем веке приехала в родные пенаты на время отъезда мамы в санаторий, чтобы присмотреть за её котейкой Машкой. Думала, высплюсь от души, не надо рано вставать и готовить завтрак, не надо заниматься домашним хозяйством, но нет, ходят тут всякие по утрам… Пожалуй, затаюсь и не открою. Никого нет дома, и всё. Да и Масянька моя пригрелась в ногах, будить её не хочется» – лениво рассуждала я, нежась в постельке.

Звонок повторился.

«Вот настырные-то. Денег моих, видимо, очень хочется. Хотя рановато для них. Ладно, пойду украдкой посмотрю, кто там мне покоя не даёт» – неторопливо вставая с кровати, бурчала я себе под нос. Машка, тоже лениво потягиваясь и делая ласточку, присоединилась ко мне. Её мохнатая морда выражала полное недовольство ранним звонком. Видимо, мама спала часов до одиннадцати, и кошка привыкла к такому режиму.

Подкрадываюсь на цыпочках к двери, смотрю в глазок:

«Ба! Алька! И без звонка. Вот так сюрприз! Вычислила меня каким-то образом» – её раннее появление меня искренне удивило.

С улыбкой открываю дверь и, слегка делая реверанс, плавным жестом приглашаю нежданную гостью в дом:

– Заходите, мадмуазель.

Она, скромно переминаясь с ноги на ногу, оставалась стоять на пороге и, опустив голову, бормотала что-то невнятное себе под нос.

– Да заходи уже.

Закрывая дверь, замечаю, что её глаза такие зарёванные, зарёванные.

– Алик, что-то случилось?

– Крёс, я не хочу жить, не х-о-о-очу – медленно сквозь зубы прошептала она, сползая спиной по двери и заливаясь при этом слезами.

Её слова прозвучали в ушах, словно удар огромного колокола.

«Да уж, весело денёк начался. Вроде бы ничего такого не предвещало – она девочка уравновешенная и спокойная… и вдруг такое заявление». Я напряглась. Негу и утреннюю лень как рукой сняло.

Алька – это моя крестница. Она дочь моей одноклассницы. С её мамой Светой мы дружны до сих пор. Я крестила Альку ещё годовалую. Во время крещения, когда держала её на руках, она меня описала, хулиганка такая. С тех пор нас объединяет никому невидимая связь. Она не называет меня по имени, а придумала ласковое «Крёс». Алька была первым ребёнком Светы, родившимся в начале лихих 90-х. Света очень хотела ляльку и родила Альку.

Видя, что творилось вокруг, подруга, или вернее заботливая мама, тщательно её оберегала, я бы даже сказала, оберегала чрезмерно. Она создала для девочки «стерильную среду обитания», оградив от всех возможных трудностей и неприятностей. Мама-садовод явно передержала девочку в «домашней оранжерее», переполивала свой цветочек. Вырастила хорошую рассаду, а на лужок высадить и забыла. Результат был предсказуем: Алька выросла доброй, скромной и немного наивной девочкой. В школе она не проявляла лидерских качеств, не стремилась к выделению из общего потока, но и «забитышем» её назвать тоже было нельзя. Жизнь текла ровно и беззаботно. Ну, как говорится, что выросло, то выросло. Теперь же дождь жизненных невзгод безжалостно хлещет по её щекам, а она явно не готова к таким испытаниям.

«Странно, Света никогда не говорила мне о каких-то серьёзных проблемах в жизни дочери» – я мысленно перебирала разные ситуации из семейной жизни Светки, но не могла найти ничего, что объясняло бы её внезапное заявление: «Я не хочу жить». Для этого должно было произойти нечто поистине значительное, если не сказать – ужасное!

Алька продолжала реветь без умолку. Плач постепенно переходил в настоящую истерику, и она уже начала икать.

Лихорадочно схватив графин, я налила в чашку воды и протянула ей. Она сделала глоток, судорожно хватая воздух. Все её хрупкое тело вздрагивало, ещё глоток, ещё.

Кажется, мне удалось её немного успокоить. Слёзы немного поутихли. Обняв Альку, я тихо спросила:

– Ну, рассказывай, что случилось?

Она молчала. Было видно, как трудно ей начать откровенный разговор. В жизни Аля немногословна, а сейчас её тягостное молчание висело в воздухе словно грозовая туча. Она вздохнула, но ни одно слово не сорвалось с её губ, а в глазах читалась борьба между желанием быть услышанной и страхом открыться.

– Не хочешь рассказывать – не рассказывай. Давай просто попьём чайку. У меня есть такие вкусные печеньки. Не оторвёшься. Ты мяту любишь? – я не торопилась с расспросами, понимая, что навязанные вопросы только усилят барьер молчания.

– Угу.

– Ну и отлично!

«Надеюсь, эта травка её успокоит, ну хоть чуть-чуть. С другой стороны, пусть выплакивает спрятанные тяжёлые эмоции, а не держит внутри себя. Но что же с ней случилось? – я не понимала, с какой стороны к ней подступиться, чтобы не спугнуть, не сломать тот хрупкий мостик, который привел её ко мне. – а то закроется, и всё – пиши пропало. Клещами потом слово не вытянешь. Я-то уж её знаю».

Заваривая чайник, я осторожно наблюдала за Алькой, пытаясь оценить серьёзность её намерений. Она понуро смотрела в одну точку. Взгляд у неё был стеклянный.

«Похоже, мой поход на медовую выставку-2014, откладывается. Давно планировала сходить, но уж, как есть. Сейчас не до мёда» – решила я.

– Мне очень больно, – всхлипывая, тихо произнесла она.

Эти слова заставили моё сердце сжаться. В голову полезли страшные мысли: «Может, из института выгнали? А может, вляпалась в какую-нибудь криминальную историю и не знает, что делать, как выпутаться? Хотя вряд ли. Может, её изнасиловали, и она не сказала маме, боится, стыдно? А может… Так! Ну хватит себя накручивать. Ещё мне не хватало составить ей компанию и пуститься в рёв».

– Аль, ну расскажи, что произошло-то? Мне можно. Ты же знаешь, я никому не скажу. Давай, давай. Кому морду надо набить?

– Никому.

– Уже хорошо. Ты пей чай, пей.

Я ждала, когда подействует волшебная травка. А в памяти неожиданно в лицах всплыла история двадцатилетней давности, только участником событий была… правильно, её мама – Света. «Да уж, яблочко от яблоньки… Проблемы в Светкином семействе решаются кардинально».

Света в то время уже работала в школе и только недавно родила Альку, ей тогда годик всего исполнился, а муж подозрительно стал куда-то пропадать. Да с кем? С моей соседкой по подъезду. Я, правда, этого не замечала, но Светка включила Штирлица и вычислила предполагаемую разлучницу.

Надо сказать, что Светка моя была девушкой горячей, отчаянной, могла и коня на скаку остановить, и в горящую избу войти. Нет, не так, круче. И слона на скаку остановить, и хобот ему оторвать. Вот!

Как-то звонит мне подруга и говорит:

– Знаешь, я эту скотину вычислила и хочу прибить.

– Какую скотину? У тебя же нет коровы, – попыталась пошутить я.

– Есть одна сволочь.

И из Светкиных уст в адрес этой сволочной скотины, под которой имелась в виду та самая соседка-разлучница, полилась река такого сквернословия, мама не горюй. Я и подумать не могла, что моя подруга-педагог столь в совершенстве владеет народным сленгом. Поначалу-то я хихикнула, но потом ощутила серьёзность её намерений. Надо было спасать ситуацию, то бишь Светку. В таком состоянии она могла натворить чёрт-те что, и скотину прибить, и избу спалить, а про хобот вообще молчу.

– А как ты свой план собираешься осуществить?

И Светка поведала мне детали своего грандиозного плана:

– Я приготовила для этого тяжеленую чугунную сковородку.

– В смысле? Поджарить её хочешь?

Не оценив шутки, Светка в решительном порыве продолжала озвучивать свой план:

– Я позвоню в дверь, и когда она откроет, то я со всей силы шарахну чугуниной ей по башке! Ну, как-то так.

Света произнесла эти слова с такой силой и экспрессией, при этом чем-то грохнув по какому-то предмету, что звуковой волной из трубки мне заложило ухо.

«Боже мой, а ведь подруга говорит серьёзно». Она на взводе.

– Свет, слушай, тебя же быстро вычислят. Нам надо тщательно обдумать все детали. В конце концов, твоё алиби нужно проработать. Ты перед тем, как зайти к ней, зайди ко мне, и мы всё спланируем.

– Ща, – коротко бросила она и повесила трубку.

Я рванула к окну и стала отслеживать появление Светки у моего подъезда. А вдруг она не зайдёт? И тогда может произойти нечто ужасное. Кажется, она уже идёт, да не идёт, а прям-таки несётся совсем не девичьими метровыми шагами, размахивая пакетом в руках.

Выхожу в коридор и направляюсь к лифту. Если она не доедет на лифте до меня, то я стремглав спущусь по лестнице к этой дуре, чтобы остановить её. Лифт медленно поднимался, с каждым этажом моё сердце билось всё быстрее и быстрее. Вечность какая-то. Всё. Стоп. Лифт остановился на моём этаже. Уф-ф-ф. Я со скоростью света лечу обратно в квартиру, закрываю дверь и приникаю к глазку. В коридоре появляется Света.

Звонок, с невозмутимым видом открываю:

– Привет ещё раз, заходи.

Светка, не реагируя на мой привет, сбрасывает туфли, открывает пакет и достаёт свою тяжёлую сковородку.

– Вот она! И вот так, вот так ей, сволочи такой хочу влепить! – с соответствующим выражением лица выдаёт Светка, размахивая при этом своим орудием мести.

Я даже немного запереживала за зеркало в прихожей, так эмоционально она дирижировала сковородкой.

– Нет, Свет, не пойдёт. Смотри как надо, – я беру чугунину и делаю резкий жест над её головой, как будто сверху падает кирпич.