Страх и раздражение Виктора исчезли, вступило в силу планирование: что, когда, почему… А Валерия чувствовала себя уже настоящей невестой. Глаза ее сверкали, волосы распушились. И теперь она казалась Виктору очень красивой. Что-то от греческой богини появилось в ее лице. Пребывая в романтическом настроении и обсуждая планы на грядущую жизнь, они позабыли про поезд, а когда вспомнили, он уже полчаса как ушел.

В июле Виктор впервые на две недели прогостил у своих (раньше он приезжал на пару-четверку дней), и впервые за несколько лет, а, может быть, даже и жизнь, разговор с ними сложился. Вместе с отцом они ездили на рыбалку, ночевали на берегу озера в старой холщовой палатке. По вечерам разжигали костер, готовили пищу, разогревали чай, пили коньяк. От одного присутствия рядом друг с другом им было и радостно, и спокойно. Пьянил Виктора и вид черного леса, подступающего к их палатке с разных сторон, и запах хвои и мха, раздававшийся из соседней канавы, и белое стадо звезд, ходившее по зыбкой глади реки, а утром – долгое наблюдение за тем, как появляется в воде то рыбка, то еще какая-то живность.

Сам процесс рыбалки занимал Виктора мало. Он не любил убивать. Ему приятнее было бы думать, что шпроты, колбасы, стейки растут на деревьях, а не готовятся из тех, кто еще недавно блеял, плавал, бегал или летал. Но и его отец не особенно стремился к улову. Тому больше нравилось бродить по берегу, прощупывая палкой трясину, гулять по лесу, разжигать костер и незаметно поглядывать на сына, рассуждать: «Вот ведь какой парень вышел!.. Серьезный!.. Преподаватель!..»

С матерью Виктор посетил ее сестру, ненавистную ранее тетю Нину. Ненавистную лишь потому, что, каждый раз появляясь у них в гостях, она тут же нарушала хоть какое-то спокойствие в доме. Голос у нее был зычный, отрывистый, характер бойкой. Со времен юности он ее не видел и теперь был приятно удивлен, что она предстала перед ним доброй, тонко чувствующей людей женщиной, с уставшим, но все еще симпатичным своей приветливостью лицом, а не злобной мегерой.

В один из воскресных дней приехал и его младший брат со своей женой и маленькой дочкой. Он жил с семьей где-то неподалеку от города, но так как работал в двух автосервисах сразу, а еще помогал тестю в строительстве дачи, времени у него было в обрез. Но и с ним у Виктора в этот раз получилось что-то похожее на разговор по душам. Младший гордился старшим, а старший втайне завидовал младшему, потому что у него самого не было еще ни жены, ни дочери, ни тестя, ни двух работ, ни, уж тем более, дачи.

В начале августа с небольшим чемоданом в руках, в белой футболке и старых отцовских шортах Виктор высадился на почти заросшем травой перроне. Едва успел он спуститься с подножки поезда, как на шее у него повисла, чуть не повалив его, Лера. Когда они подъезжали, герой наш пытался высмотреть любимую из окна, но почему-то не смог заметить. Теперь же лицо его, чуть удалось ему на нее поглядеть, сияло от удовольствия и восторга. Загорелая, сильная, в цветастом, развивающемся от легкого ветерка сарафане она повела его прямо через луга. Трава то колола, то ласково щекотала их ноги. В какой-то момент Виктор не выдержал и, крепко обняв, повалил свою невесту в траву.

– Что ты! Что ты! Нас же увидят! Здесь же люди! – смущалась и смеялась она.

– А мы просто полежим. Просто полежим на траве. Я с самого детства не лежал на траве… А ты? – И взявшись за руки, они смотрели на бледно-голубое, покрытое грядами мелких облаков небо.

Лежать так долго не получилось. Насекомые, быстро заприметив добычу, начали по ним ползать, покусывать, изучать, и потому спустя четверть часа влюбленные уже стояли на крыльце дома родителей Леры.