Знаете, не так-то просто сохранить веру в себя после пережитого, даже имея под боком постоянную – за счет своей взаимозаменяемости на единомышленников – группу моральной и психологической поддержки. Ибо ее членам было невдомек, что жалость это последнее, чего я хотела. Особенно же больно было видеть, как уже катапультировавшая бутылка посылает в твою сторону утешительные слова, с напутствием не отчаиваться. Пусть и чувствовалось, что это искренне, без ехидства, но про себя я в тот момент надеялась, что и она окажется в моей оболочке: что рука возьмет да и поставит ее, откуда взяла. Потому что своим участием они лишь сильнее забивали гвоздь в крышку гроба моей самоокупаемости. В их глазах я ощущала себя неполноценной, презренной. Словно я стала жертвой шутника, затащившего меня под нож с целью превратить в колу на один глоток: сверху горлышко, снизу – дно, а между ними, на месте соединения, только ужасный бугристый след от расплавленного пластика, на который они все с омерзением поглядывают, догадываясь, откуда он у меня. Словно всем пространством завладело дрожжевое тесто, что обволакивает отовсюду и сковывает даже самый ход мыслей, – в силу чего противно становится всем – и тебе, и окружающим. И в этом заключена вся суть досады: ладно бы, если только тебе неловко было пребывать в такого рода состоянии, но ты каким-то образом чувствуешь ответственность за происходящее на одной себе – точно все вокруг пытается сказать: одним лишь своим существованием ты всем мешаешь.

Но что самое отвратительное – жалевших меня неподдельно я ненавидела гораздо больше тех, кто презирал. Мой дух был до того надломлен, что я не просто не оспаривала их мнения о себе, что, дескать, они ошибаются на мой счет, но даже не старалась. В поруку тому ход моих мыслей приобрел следующий оборот: «Вы считаете меня пустым местом? Хорошо. В таком случае я стану пустым местом».

Уверена, окажись в моей биографии и третья неудача, я бы не выдержала и совсем размокла от обиды. А для соседей окончательно превратилась в списанный материал, пристанище коему бесславная когорта нерукопожатых – товарам стыдно с ними общаться, а у людей рука не поднимается их брать.

Но все же и я познала день икс, поворотный момент в жизни, что под другим углом, одной восьмой оборота в сторону, обещал обернуться поставленным на ней крестом и равно в карму плюсом, но кто ж знал, что таинственный мистер проходил третье измерение вдоль и поперек и решит озадачить меня лежанием пластом на невидимой плоскости; и теперь я в минусе, без ответа относительно дальнейшей судьбы, дознаться коей придется постараться чрез разрушение несущей опоры (его поднять, так он еще столбом позорным станет!), а там падение, рисование всевозможных пируэтов и символов (мыслимо ли расшифровать?), и ожидание, ожидание…

Но не будем отвлекаться.

То было утром. Мы как раз отдавались любимому времяпрепровождению – игре «Кто кого выберет»…

«Смотри, смотри. Спорим, я ей понравлюсь».

«Ага, раскатал этикетку. Ты разве не видишь, что она не твоего отдела товар? Ты ей ничего кроме кариеса и лишних сантиметров на талии предложить не сможешь, в отличие от меня».

«Уж больно ты знаешь! По-твоему, она похмельем страдает, чтобы на тебя взглянуть?»

«Ты посмотри на ее формы. Однозначно следит за собой, а я для этого как нельзя кстати».

«Эй-эй, идет… Прошла».

«Ха! Выпил?»

«Что смеешься? Тебя тоже не взяли… Она, видно, держит путь в алкогольный… Ага, что и требовалось доказать».

«Ну что ж, значит, завтра за мной придет. Хи-хи».

Тем временем, пока я целиком и полностью олицетворяла молчание, а вокруг меня одни парочки – взяв пример с героев вышеприведенного разговора: Молочного Коктейля Из Смеси Молока, Арахисового Масла И Шоколадного Мороженого с одной стороны и Томатного Сока с другой – предавались диалогу, чаще всего находившего свой конец в полилоге, с небольшим исключением в виде отдавших свое предпочтение монологу, на горизонте появился тандем из двух полов, который быстро привлек на себя внимание, невзирая на избыток других потребителей.