Брейтуэйт немедленно взялся за последние листы в стопке. Он внимательно прочел все протоколы вскрытия, затем вновь бегло просмотрел их и, сложив пальцы домиком у самого лица, погрузился в сосредоточенное раздумье. Чуть погодя доктор разнял пальцы – с усилием, словно они были намагничены.

– Странно, – проговорил он. – Во всех случаях вскрыта не вена, а артерия.

– И разрез очень аккуратный, – добавила Ренд. – Об аффекте речи нет.

– Да. Это говорит о многом.

Материалы дела свидетельствовали о том, что кровотечение из раны в области шеи у всех жертв было прижизненным: исследование трупов выявило бледность и резкое малокровие внутренних органов. При посмертном кровотечении внутренние органы сохранили бы нормальную окраску. Кроме того, в мягких тканях шеи в области повреждения сонной артерии описаны кровоизлияния и гематомы, которые не могли бы образоваться, будь жертвы мертвы.

Во всех восьми случаях патологоанатомы пришли к заключению, что смерть наступила от быстрой потери крови. Обескровливание производилось при жизнижертв, а после умерщвления убийца вырезал у них сердце.

"Своего рода coup de grace",[6] – подумал Брейтуэйт.

Однако сильнее всего доктора интриговал сам способ убийства. Вскройте вену, как это делают на станциях переливания, и кровь потечет медленно, вяло – ведь вы имеете дело с сосудом, по которому она возвращаетсяот органов к сердцу и, следовательно, находится под низким давлением. Но вскройте крупную артерию, и кровь ударит струей: вы затронули сосуд, по которому сердце гонит ее к органам.

Быстрая потеря крови вызывает у жертвы гиповолемический шок. Организм, стремясь сохранить нормальный уровень кровяного давления, включает механизмы гомеостаза. Это приводит к сужению кровеносных сосудов.

В теле двенадцатилетней девочки около пяти-шести пинт крови, что составляет приблизительно семь процентов его объема. Быстрая потеря половины этого количества крови означает для ребенка неминуемую смерть. Сердце останавливается, кровяное давление падает до нуля, и в результате небольшая часть исходного объема крови задерживается в трупе. Однако во всех рассматриваемых случаях трупы подверглись практически полномуобескровливанию, а значит, после смерти девочек остаток крови из их тел был удален.

Брейтуэйт нахмурился.

– Заметьте, – сказала Ренд, – кровь у девочек неодинаковая.

– Да, – отозвался доктор. – У пяти – первой группы, у двух – второй и у одной – третьей. Это не вполне соответствует традиционному распределению групп крови у населения, но отклонение незначительное.

– И что же?

– А вот что...

Психиатр задумался, постукивая пальцами по столу.

– Во-первых, убийца хочет собрать всюкровь своих жертв. Во-вторых, он стремится обставить это возможно драматичнее, сознательно выбирая сонную артерию, а не крупную вену. На мой взгляд, это говорит о том, что убийца испытывает патологическое влечение к человеческой крови. Об этом же говорят вырезанные сердца.

– Это соответствует симптомам какого-нибудь психического заболевания? – спросила Хилари Ренд.

– Да. Гематомании. Но позвольте мне дочитать.

За окном со свинцового неба сыпал густой снег. Водители неважно приспосабливались к этому новому обстоятельству: едва земля побелела, прямо перед вращающимся знаком Ярда столкнулись три легковые машины.

Через несколько минут Брейтуэйт вернул Ренд отчет.

– Не густо, – покачал он головой.

– Да, – согласилась детектив. – Мы провели самое масштабное со времен Йоркширского потрошителя и Черной пантеры расследование, но подозреваемого до сих пор нет. Все жертвы, насколько нам известно, были выбраны совершенно случайно. Общее у них лишь одно: все они из вполне обеспеченных семей, принадлежащих к верхушке среднего класса. Но это не дает нам никакой зацепки.