Первый месяц в чужом мире, с чужими, неизвестными правилами игра для нас был очень тяжел. Брату пришлось искать себе работу, не восстановившись толком после крушения. А я… В те дни я почти не отходила от Пипа. Именно он научил меня многим премудростям выживания в этом суровом, практически первобытном мире. На пару с Пипом мы отыскали на свалке множество вещей и запчастей, которые и составили основу нашего с братом нынешнего быта. Тогда было тяжело. Но, по крайней мере, все было понятно. А сейчас же…

Чашка с выщербленным краем и полустертым рисунком на покрытом сеточкой трещин боку, которую я собиралась поставить перед соседом, выпала из моих ослабевших пальцев, когда Пип взволнованно выпалил:

– Макс, выходи за меня замуж! Тогда Глерну придется отступиться!

– Что?.. – пискнула слабо в ответ спустя, наверное, целую минуту. Во всяком случае, к этому времени чайник уже начал тихонько шуметь.

Я потрясенно уставилась на еще более побледневшего Пипа. Сосед под моим взглядом занервничал и заерзал на месте:

– Просто, что все вот так… – буркнул он. – Я хотел сделать все, как положено: ну там, платье нарядное, цветы и кар… Для того и записался на гонки… Чтобы монет добыть… Но мама только что сказала, будто Глерн во всеуслышание объявил о своих претензиях на тебя… И я подумал… Будет лучше, если мы сразу заключим брак. Не дожидаясь гонок… Без этого всего. Ну… Ты меня понимаешь. Тогда Глерну придется утереться своими хотелками…

Сердце в груди екнуло: если местный царек объявил о своих пожеланиях всем, у меня большие неприятности. А Пип – наивный дурачок, если думает, что наше вступление в брак остановит Глерна. Он – местный князь, практически хозяин планеты. Да стоит ему моргнуть, и меня сделают вдовой быстрее, чем Глерн чихнет. Но скорее всего, бандитам совершенно наплевать, будет ли у меня муж или нет. Так что… Глупость задумал Пип. Вот только как ему это все объяснить?

– Почему ты молчишь, Макс? – нервно, задиристо поинтересовался Пип, когда молчание затянулось. Словно пытался на что-то спровоцировать. – У тебя кто-то есть? Или… Или ты не против того, чтобы стать любовницей Глерна?

На последней фразе голос Пипа дал позорного петуха. И сосед залился краской до самых корней рыжих волос. А я уронила на пол ложечку.

Не знаю, что меня поразило больше: тон Пипа или смысл сказанного им. Но вынырнув с ложечкой из-под стола, я сердито буркнула:

– Думай, что говоришь. Меня в принципе не прельщает роль любовницы. Я своим ни с кем не делюсь.

Мои слова успокоили соседа. Он обмяк на стуле и принялся помешивать в чашке жиденький чай. А я смотрела на сжимающие немного погнутую ложечку пальцы с несколько неровно обстриженными ногтями и следами заусенцев вокруг и с ужасом понимала, что если не вырвусь с Тайраны, то однажды кто-то с вот такими же или еще хуже руками станет смыслом моей жизни. Что я буду каждый день смотреть на траурную кайму под ногтями и въевшуюся в кожу грязь из-за того, что воды недостаточно и нормально руки вымыть не получается, что руки, подобные рукам Пипа, будут касаться меня и моих детей…

Под все сильнее мрачнеющим взглядом соседа я непроизвольно затрясла головой. Будто пытаясь избавиться от навязчивых, мрачных мыслей. И выдохнула:

– Прости, Пип! Но нет! Спасибо тебе за предложение, за то, что ты готов пожертвовать собой ради меня, но нет! Я не могу!..

В этот момент я в полной мере осознала справедливость старинной поговорки про то, что человек показывает свое истинное лицо при расставании. И пусть Пип человеком не был, как и подавляющее большинство жителей Тайраны, он был смеском: потомком невообразимого количества переселенцев из разных уголков Вселенной. Таких, как Пип, не жалуют на цивилизованных планетах и не любят предки. Такие, как он, считаются нестабильными психически. В эту секунду я поняла, что все эти суждения – правда, что просто так сплетни ни про кого гулять не станут.