Надувной игровой центр. Он даже в сложенном виде занимает половину моего шкафа. Но Аня была в бешеном восторге от персонального домашнего батута.

Кажется, теперь я понимаю, почему мама заплакала, когда Аня сказала, что ей очень понравился этот подарок.

— А фотографии Анечки он уже засмотрел до дыр, — так и вижу, как отец, натянув очки на нос, сидит на диване, облокотившись на спинку, и сосредоточенно изучает наши фотографии. — Юлечка, уже не один год прошёл. Неужели вы так и не найдёте в себе силы поговорить и простить прошлые ошибки?

Это не первый раз, когда мама намекает на встречу. Но раньше она делала это мягко, а здесь…

— Юлечка. Он тебя очень любит. Он уже много раз пожалел…

— Не надо, мам. Не надо. Он свой выбор сделал. Дочери у него больше нет. Как он и хотел.

Каждое слово вбивается в сердце ржавым гвоздём. И пробивает новые раны. Конечно, он никогда бы не признал ошибку вслух. А может, для него это и не ошибка вовсе. Может, ему так удобнее говорить маме. И помогал он только по ее настоятельным «просьбам».

— Юляш…

Я его никогда не смогу простить. Он — одно из самых больших разочарований в моей жизни.

— Что «Юляш»? Захотел — приголубил, захотел — послал. Давай не будем об этом.

— Ну что ж вы, рассоренные до конца жизни ходить будете? А вдруг случится что-то? И помириться не успеете. Отец немолодой уже, Юль.

— Разговор ничего не изменит, — вопреки собственным словам, такой безоговорочной твёрдости я не чувствую.

— Нет, Юля, ты сейчас не права, — вокруг шеи словно чья-то крепкая хватка перекрывает доступ кислорода. — Я понимаю, что тебе очень обидно до сих пор, но…

— Мам, об этом разговаривать нет смысла. Ни с кем, кроме него. А я с ним говорить не хочу.

«Так он тогда полгорода на уши поднял». Поджимаю губы, тяжело втягивая воздух носом.

— Скажи честно, ты меня осуждала?

— Юль, — тяжкий вздох вспарывает спокойствие, которое так непросто мне далось. — Это твоя жизнь. Твой выбор. Мне жаль, что я недостаточно старалась донести до тебя очевидные вещи. В том, как все вышло, есть и моя вина.

— Но ты осуждаешь… — заключаю на выдохе.

— Юля. Я тебя люблю и буду любить, что бы ты ни сделала. Как бы ни оступилась. Я не имею морального права тебя осуждать. Мой первый брак тоже не был слишком удачным, и тебе это прекрасно известно. Осуждению здесь нет места. Каждый взрослеет в силу обстоятельств. Жаль, что я эти обстоятельства проглядела, — ну как проглядела… это я, если уж быть откровенной до конца, недоговаривала родителям, что встречаюсь с мужчиной. — Единственное: быть постоянно меж двух огней — в этом приятного мало. Ты знаешь, что я и отца, и тебя люблю. Но если бы он меня не поддержал и не помог, я бы ушла.

— Мам, вот и я ушла. И пожалуйста, давай дальше без фраз, что он раскаивается и не знает, как жить дальше, ладно?

— Юль…

— Я прошу тебя. И кстати. Я в субботу тебя не жду, — у отца день рождения. И мама, конечно, приехать не сможет.

— Хорошо. Спасибо. А как Лёша отреагировал на отменившуюся встречу?

— Я ещё ему не говорила. Но не думаю, что он сильно расстроится. Знаешь, ты была права. Странные у нас отношения.

— Мое мнение ты знаешь, но я не навязываю, — за исключением того разговора в торговом центре. Помню я все.

Нам с Лешей нужно поговорить. Я бы хотела обрисовать ситуацию так, как вижу ее я. И дать ему понять, что текущий формат наших встреч и его отношение ко мне меня не устраивает. И мне позарез нужно разобраться, захочет ли Лёша действительно что-то менять и быть для меня кем-то большим, чем «абонент занят, перезвоните позднее».

Почему я всегда неправильно выстраиваю отношения?