Кейт помогала ему готовить визуальную часть и доводила расчёты до презентабельного уровня. Накануне она взяла Алекса за руку и серьёзно произнесла:

– Если это сработает – ты можешь стать героем. Но если нет… боюсь, наживёшь врагов. Начальство не любит больших рисков.

Алекс улыбнулся:

– Мне кажется, они увидят выгоду. Пора перестать бояться!

В день конференции Алекс выступал перед десятками сотрудников и несколькими топ-менеджерами. Он говорил о цифрах, о силе социальных направлений, о том, как рынок оценит инновационность. Глаза у него горели, внутри поднимался такой поток вдохновения, что слова лились мощно и убедительно. Зал слушал, кто-то выглядел воодушевлённым, кто-то – словно загипнотизированным.

Закончив, Алекс перевёл дыхание. Повисла пауза, которую нарушил один из высших руководителей:

– Спасибо за энтузиазм. Идеи интересные, но, боюсь, они слишком оторваны от реальности. Нужно время, чтобы всё это осмыслить.

Другой добавил:

– К тому же нас могут обвинить во вмешательстве в государственные процессы. А это уже политика, парень.

Алекс старался выглядеть уверенным, но чувствовал, что снова упирается в какую-то невидимую стену. Никто не решался прямо отвергнуть его проект, но и не спешили его поддержать.

– Мы свяжемся с тобой, когда закончим внутренний анализ, – подытожил кто-то.

Раздались жидкие аплодисменты. Кейт бросила на Алекса сочувствующий взгляд:

– Не сдавайся…

Однако после конференции никто не подошёл его поздравить. Алекс улавливал в коридоре осторожные взгляды и ощущал тревожный холодок: неужели все восприняли это так прохладно?

Поздним вечером Алекс вернулся домой с картинками конференции в голове. Он опустился на обшарпанный диван в своей съёмной квартире, включил тусклую лампу и почувствовал неприятную пустоту. Где был его триумф? Почему люди, которых он считал союзниками, не проявили ни восторга, ни интереса? И почему многие теперь смотрели на него, как на несносного подростка?

Зазвонил телефон. Кейт говорила взволнованно:

– Как ты? Я переживаю.

– Даже не знаю, – откликнулся Алекс. – Всё прошло, но им как будто всё равно. Начинаю подозревать, что дед был прав: существует какая-то “сила”, гасящая любые крупные перемены. Или это просто люди…

Кейт помолчала и тихо предложила:

– Может, им нужно время. Но понимаю, что тебя это злит. Слушай, давай устроим отпуск?

– Нет, – отрезал Алекс. – Мне не до отдыха. Нужно дожать идею, а то всё канет в тартарары.

Он начал обзванивать коллег, пытаться организовать личные встречи, чтобы глубже разъяснить проект. Пара человек согласилась, но говорили:

– Понимаешь, все боятся, что нас обвинят во вмешательстве во внешние дела или что мы станем конкурентами для каких-то структур. Лучше пока не лезть.

С каждым таким ответом Алекс ощущал тонкое дежавю: раньше ему везло во всём, но сейчас, стоило замахнуться на что-то действительно большое, словно включался механизм «тишины» и скрытого отторжения. Он вспомнил очередные дедовы слова: «До поры тебе везёт, но если ты захочешь “переделать мир”, будь осторожней».

Впервые он осознал, как его загадочная удача разбивается о равнодушие и невидимое сопротивление. И дело было не в конкретном начальстве, а в самой структуре общества, которая, казалось, защищалась от слишком резких трансформаций. Лёжа в кровати, он смотрел в потолок и думал: «Дед, выходит, ты был прав. Но я не остановлюсь. Даже если есть такая “сила”, я её сломаю. Не позволю, чтобы страх остановил меня».

Так закончился один из самых тяжёлых вечеров Алекса, предвещая первый реальный конфликт с «системой».

Наутро Алекс проснулся с твёрдым намерением продолжать борьбу. Если компания не захочет развивать его идею, он найдёт другой путь. Но, придя в офис, он заметил напряжённость в воздухе. Люди словно избегали встречаться с ним взглядом. Руководитель отдела скупо бросил: