– Надя, но ведь если я сейчас уйду, то завтра уже точно не прийду сюда… – почти искренне сказал он, как бы ставя точку во всей истории.

Девушка вскинула на него глаза, потом отвела их в сторону, ссутулив плечи и как-то ещё немного уменьшившись росточком, замерла на минутку, потом вздохнула, подняла руку и медленно расстегнула пуговку…

А вскоре Шурик уже заторопился в общежитие, в голове опять крутилось что-то назойливое и почти равнодушное: «И зачем всё это?.. Что теперь делать с этой девчонкой?.. Как быть с Азиком?.. А завтра всё равно зайти бы… Книжку-то даст почитать?..»

– Надюша, – глядя куда-то в угол, пробормотал Шурик, – завтра вечерком я к тебе загляну, хорошо? Ты не против?

– Приходи, Сашенька, я буду ждать, – отозвалась Надя, сидевшая на краешке дивана. Она зябко поёживалась, невольно прикрываясь рукой, тень абажура падала на её лицо.

– Только Азиму не…

– Нет-нет, зачем, – отозвался Шурик уже с порога. – До завтра!

Утром за завтраком ребята над Александром давай подшучивать:

– Вап-па-пай, что за дела… Прихожу ночью, хочу спать лечь, смотрю – а кровать Шурика пустая!.. Впервые за стройотряд!.. Аж спать расхотелось… ах-ха-ха… Теперь, Тумановка, держись!..

И потом ещё полдня дружеского подтрунивания и советов бывалых, на что Александр как-то сонно отмахивался.

Ему самому теперь было не совсем понятно, что вчера произошло и зачем произошло, одновременно с этим неудержимо вызывало улыбку шампанское из баночки. Но более всего в его память врезались глаза Надежды, грустные настороженные глаза молодой женщины, которой холодно. Ещё вспоминалось внутреннее убранство её вдовьего не по сроку дома, всплывавшее в памяти Александра странным натюрмортом, выполненным угольком и состоявшим из ряда серых и чёрных предметов с одним черешнево-красным прямоугольным пятном, красовавшемся на выцветшей тумбочке.

В этот раз рабочий день затянулся, поскольку срок отъезда стройотряда восвояси неумолимо приближался, а строительство возводимого им объекта несколько отставало от графика. Отряд проработал почти дотемна, потом был ужин при электрическом освещении, и только уже после всего этого Александр, как и обещал, пришёл снова в маленький домик на окраине Тумановки.

Надежда выбежала на крыльцо, услышав, как скрипнула калитка, она улыбнулась, увидев Шурика, обняла его за плечи и сказала:

– Я тебя ждала! Знаю, что вы сегодня работали допоздна, аврал у вас, но я всё равно ждала…

– Вот, наверное, и дочитала всё, ожидая, – улыбнулся Шурик в ответ, переступая через преследовавшую его с утра неловкость, вызванную вчерашними событиями.

– Ты прямо как в библиотеку пришёл, – отшутилась Надя, привстав на цыпочки и заглядывая в его глаза.

– Да нет же, к тебе пришёл, так просто сказал, пошутил. Я и буквы-то не все знаю, тебя буду читать… вчера вот не дочитал…

В этот вечер Александр ушёл восвояси ещё быстрее, чем днём раньше, выпросив у девушки перед уходом книжку, написанную известными писателями, и сказав, что через пару дней вернёт её, как только прочитает. Надя сидела, как и вчера, на краешке дивана, глядя ему вслед, и кивала головой. По глазам было видно – ей холодно.

Больше он к ней не пришёл.

А через два дня студенческий отряд собрался и уехал домой в далёкий и тёплый южный город, куда добирался не один день почти всеми возможными видами транспорта: сперва грузовиком до райцентра, а дальше автобусом, поездом и двумя самолётами с пересадкой в Москве.

Сборы и отъезд произошли почти по-военному стремительно и организованно, никто никого не пришёл провожать, никто никому не писал на память адрес в надежде на письмо – просто в одночасье отряда в селе не стало. Вечером на сельской танцплощадке снова было пусто и уныло.